1. Once Upon Atrocity

"Как-то раз жестокость"

2. Thirteen Autumns And A Widow

"Тринадцать осенних пор и вдова"

Порожденная распутница, словно душный воздух благоприятной ночью
Ее глаза предали лунные чары жуткого света
Беспокойный пристальный взгляд вечно бродит призраком в далеких морях
Она истекала кровью, бледная и мертвая, ее настоящую мать сожрали хищные волки
Ее куски привезли из гор с зазубренным горлом, которые, по всей видимости выросли в тревоге
Сквозь пасть лесов, проехал мрачный экипаж
Прикрытый с фланга колючей молнией, что прогнала свистом бурю
(Позолоченный гребнями карпатского рода)
Везущий рабов содомиту новорожденных
Накануне, когда сама графиня изуродовала себя
Трагедия подкралась с именем Бэтори
Крещенная Елизаветой, не бледнее розы
Выросшей такой мрачной как эта сильфида
Больше никому не холодно во сне
Все же ее красота спряла паутины вокруг сердечного блеска, который обручат
Когда она согрешила, она боялась света
Под строгим пуританским законом, она принесла жертву....
Мандрагоре нравятся девственницы с крысами в стене
Но после того, как карающие ангелы облизали заключенных, порабощенных
Никогда еще ее сны не были такими маниакально жестокими
( и одержимыми такими удовольствиями )
Ради воронов, окрыливших ее ночные полеты эротики
Наполовину отвергнутые проповедники
Случаются пытки
Частично научившись у клики своих демонов
Своим изыскам в черной магии
Считая саму себя – беспорочной тенью обожаемой массами
Хотя внутренне она испытывала отвращение
Ни к своему шабашу поклонников
Но к пристальному взгляду их повелителя
Я должна отвести свои глаза на церковные гимны
Ради его пристального взгляда, приносящего догмы в мою кожу
Он знает, что я мечтала о плотских обрядах
С ним, живым, три длинные ночи
Елизавета слушала, напевая речитативом не проповеди
Затащив такую вину в свою дверь
Поставив на могилу своей души такой камень
Она поклялась сокрушавшемуся священнику
Когда она встала на колени, чтобы искупить вину...
Ее этикет такой целомудренный
В этом живом волке, накидывающимся чтобы преследовать ее кабинку для исповедей
Грядет прощение, когда ее грехи были отмыты вторичным крещением в белом.....
Зеркало отбросило венки Беладонны на могилу ее невинности
Ее скрытое лицо, плюнуло убийством
От шепота до вопля
Весь сон казался проклятием в поэзии Фауста
Но здесь, в органическом аду
Не было ужасов хуже отраженного откровения
Это она поцеловала фаллос дьявола, по своему собственному решению...
С широко распахнутыми окнами в менструальное небо
В канун солнцестояния, она тайно убежала в замок
Дочь бури, верхом на своем любимом кошмаре, на ветрах без молитвы
Клеймо позора все еще мокрое между ее ног
Холодное обескровливание, которое заклеймило новую вражду
Она искала ведьму
Сквозь снег и влажные леса, к лгуну содомиту
Девять изуродованных судеб, брошены умирать с разрубленными костями
Для Елизаветиной глотки
Проклятие победило, и подогнало луну мерцать в монологе
Между стволами деревьев, бродит как привидение тропа
Мимо стона измотанных нимф, в объятиях содомита
В вульве леса, где ведьма научила ее, даже еще более мрачным темам
Среди приворотных зелий и мелисс, среди жира задушенных людей
И таинственных истин зловещих старцев
Снова ожила Елизавета
И она вернулась, под рваными ранами рассвета
Как пламя в желании смерти, с обещанием сжечь
Когда она мчалась верхом, нависли тайны
Сквозь туман и болото, туда, где они показались
Стены ее замка, там, где беспокойные, отвратительные вороны
Утром, ее разбудила небылица
Церковные колокола иступлено терзают ее, не давая спать
Благовест по священнику, что кастрировал сам себя и повесился
Как малиновая летучая мышь под колокольней
Библейцы лепетали свои молитвы
Хикийцы шестикратно утроили свое вознаграждение
Но Елизавета смеялась, минуло тринадцать осених пор
И в конце концов, она была вдовой по ярости и воли
Божьей...

3. Cruelty Brought Thee Orchids

"Жестокость принесла твои орхидеи"

Вредоносная, в сумеречном розовом атласном платье
С оборками, что стянули ее груди, словно кровь на снегу
Топазовый турникет, сверкал на ее горле
Пробужденный, ее дух свободно вылез из могилы, затмив луну
Это она светила еще ярче, как падшая звезда
Царское украшение с далекой туманности
Ее портрет висит в мрачной галереи
Беспокойство господствует, нуждается в смертельном вздохе...
Среди вихря и дневной фауны дворцового общества
Елизавета ослеплена блеском, ее присутствие искало одобрения
Однако, ее сумеречная тень отброшена на сырые подвальные стены
Не встретив ничего кроме отчаянья ее рабов ночных порабощений
Наступило тринадцатое зимнее солнцестояние
Ее тропа, это тьма, отмеченная этим владычеством
Кастрация исповедника
Ей знакомы эти ласки, как бечева плети в доме пса
Мясо ее холодной пизды на святой кости
Изнасиловав веру, теперь она приняла религию
Самовлюбленное беспокойство застыло на зеркальном лице
С этим презрением, внутри этих вен
(она была распутницей знатного происхождения)
Она искала, чтобы сохранить то, на что претендует эпоха
Она продала свою душу, и ради этой дани
Дыма когда либо горевших погребальных костров
По чьей то прихоти, под контролем
Елизавета, таинственная
Жестокость принесла твои орхидеи, из недр бездны
Вот она жестокость, когда полночные ведьмы задыхались от слез
И вырезанные недоразвитыми руны в покрасневших чревах
Эксгумированы плачущими глазами
Наступило безумие
Ей нравится семя влюбленного
Кровь разбрызгана по ее коже
В сгустках крови развязана пытка
И для ее мертвого отражения
Оно жило бы, если бы мерцала ее бледность
Как ангел отогретый свечами
Там где прилипли эротические пятна
Демоны утащили этого распутника
Желания вопят, требуя освобождения
На теле премиленьких дев
Как картина для каприза
Настоятельно требуя почтения, ее пристальный взгляд выдержал сеанс духов
Также пойманных в ловушку под стеклом, чтобы беседовать
Еще более холодные чем луна, эти угрозы изматывают ее
Знакомство с пытками, доводит ее до полуобморочного состояния
Растянувшись на своей спине
Испытывая и обманывая стопками стихов и проклятий
Которые охотились за ее снами
В ее голове пробил полночный кошмар, тринадцатый
Апостол шрамов, которого прижигали железом годами
Освистан
Мчавшийся верхом, с расщепленным бедром, отец лжи
Овация волков
Что окрасили небеса, когда они корчились от боли
Но рай никогда не был вечным
Она явилась, принеся грозу, с облаков....
Оставляя предателей на посту, в каждых вратах
Облизывать праведные дырки, ослепляя повелителей судьбы
Девственниц, которых она заставила обнажится
Чтобы продефилировать на изрезанных коленях
Израненных и измученных
Менструация заглушает их мольбы
Еще шлюха, еще
Твоя острая боль заставляет меня истекать
Труп натирает ссадины на мне.

4. Beneath The Howling Stars

"Под завывающими звездами"

Середина зимы вредит весенним обрядом
Ее спинной холодок роет землю
Пока тихонько поют печальные души
Перерождения
Под холодными, пристальными взглядами оклеветанного Марса
Почти самоубийственно крестятся
А Не рожденные корчатся от боли в тепловатом рассоле
Нечто порочное начинается здесь
Под завывающими звездами
Елизавета, образец порока
Наблюдает за солнцем, что зажигает погребальные костры
Проклятие и жестокость, спят ее доберманы
Словно застывшие любовники у ее ног
Дребезжание без колокольчиков
Восстают адские гончие, скалят зубы
Из санок, разогнавшихся в снегу, что светился алым
Гостей было видно издалека, с мансарды
Великое, мрачное зеркало, разговаривает с ее лицом
Она выйдет ослепить их всех
Эти чистые тела упадут с изяществом
Чтобы овладеть таким блестящим покровом
Ради красавицы, всегда жестокой....
(Пусть начинается закованная судьба....
Проклятие под богами, что ищут вознаграждения
Порабощающих прихотей этой хозяйки)
Когда начался танец
Елизаветино настроение зависело от хитрости стеклянной луны
Что выросла в скользкой, мрачной холодности, чтобы пожирать
Девка, ее башня стала могилой
Заботится о своем костре, надоедливый, главный грозовой удар
Когда игла крива
У ней есть псы, терзающие запястья сучек
Восстановленные в измученном блаженстве
Это потрошение
Обрушившееся на хладнокровие, с пятнами крови на ее губах
Проходящими словно комета, такая белая, в затмении
Ранящий вальс, пронзает
Совершенно задыхаясь на воздухе даже смерть побледнела
По сравнению с испорченностью ее великолепия
Такого редкостного и возбуждающего
Для благоговеющей, собравшейся толпы
Там.....под завывающими звездами
Она танцевала так ужасно
Люди оцепенели, предугадав ее походку
Это тот ангел сошел с пьедестала
Завоевав прощение у судьбы
Остановкой в еще более мрачных сферах
Получая удовольствие от удержанной власти
Ради нее, не похожую на богиню
Для тех кого преследовали волки
В то время, как зависть вспыхнула на кинжалах
Из двора дев, в беседке увитой зеленью
Кто нашептывал в сектах подозрительной заграницы
Это пленительная Елизавета
Видите, как даже теперь проститутка колдует на черном дворе
Ее покрасневшие губы крепко сжаты
Язык на языке, легко унесен потоками
На арфах, которые пришли на помощь
Своим проклятым, ослепительным блеском
Ореол воронов растрепал ее волосы
Паникадилы диадэмы, для пойманных в ловушку страстей
Сексуально привлекательных фантазий
Когда их глаза, залитые лунным светом
Встретили фрикцию, проложившую путь сквозь море эротического стимулирования
Любовники с первого укуса
Она – Ева, искушенная, покоится задыхаясь на стропилах
Плоть зажатая в балете
Но каприз, связанные почести
Она ушла украдкой с праздника, чтобы пробраться в страну чудес
Звери доверяют пище феодальной дилеммы
Надежно прикрытые шерстью, наблюдающие в кулисах
За звездами Сириуса, воющими на землю
В эту буйную ночь, нечестивую ночь
Ветры связали свои члены вместе
Как эфир испускающий эту ледяную злобу
Она желала его поцелуя на своих замороженных пейзажах
Чтобы возбудить мрачное продвижение
Из беседок замка, в котором бежит время
Дьявол никогда не приходил случайно
Одинокое очарование связано с ее промежностью
Послав желания новой звезде как истоптанные копыта
Вымощенные булыжником улицы, там где живут отбросы общества
Брошенные своенравному богу
Загоняет на горный хребет бедняка, слух сгорбленной ведьмы
Домогавшись Елизаветы, осмелится ли он доставить удовольствие ?
Вспыхнут ли такие престарелые чресла ?
В этом, его притворном, неумолимом презрении
Играющим в ее убийственном взгляде
Но карга ответила.....
Эту девочку, которая бранится, скоро ее надолго замучат, как и меня
Ее супруг рассмеялся самодовольством ледяного дыхания
Чтобы Елизавета была еще привлекательней
Флаг перемирия в пылающем рае, или мертвец из древних могил
Все же она все бурлила, эта надменная, снежная королева
Раздраженная отвратительным возражением
И вот почему он искал, нападая на ее любовь
Он выпотрошил каргу ради развлечения
Скоро они повенчались в лихорадке полнолуния
Ликантропичные в брачной постели, расплодившись на афродизиаках
Чтобы дразнить династический союз, и рожать дальше маньяков
Елизавета, свободно царствовавшая, теперь – графиня
Использованная и истощенная
Своим титулом как привилегированным одеянием
Пока ее повелитель странствует, его времена года имели вкус войны
Разбушевавшаяся тьма опустилась на язычников
Ее последние тлеющие угольки, отпущенные, возопившие

5. Venus In Fear

"Страх красавицы"

6. Desire In Violent Overture

"Страсть в яростной увертюре"

Ночь началась с концертов путешествующих духов
Причины глубочайших чувств кланяющегося жреца, похожего на скелет
Играющего музыку алегретто камеры пыток
Дирижирующего агонией отбитой в крещендо
Возопит лишенная кожи тьма, своими охрипшими симфониями
Надев посмертную маску как луна, которой пришлось поднять свои сны
И нахмурится на извилистой лестнице вниз
Там, где блуждали Грубые
Надсмехаясь над своей больной, слабой жертвой
Она плавно двигалась в своем свадебном платье
Как же заснуть Непорочным
Страсть в яростной увертюре
Излучение призрачного безумия
Графиня заметила в саване, девушек лишенных будущих обетов
Которые скоро повенчаются в белой, покрытой инеем земле
Сгорающей как клеймо на лице Господа
Тоскующий Серафим взял ее за руку, связанную
Густо алое освистало кошачьи плети, на капризе враждебности
Пока она приходила в состояние исступления, беспечного блаженства
Дальше сдирая кожу песнями самоуничтожения
Как же оплакать Непорочных
Страстью в яростной увертюре
В нарастающем вое погреба помятых роз
Собранной воедино крови, и разломанных кукол
Тень от факела в ожившем театре
С отражением украденных ею криков жизней
Время убивать
Она нанесла удар по часам мертвецов, под своим контролем
Таким образом войдя в менопаузу, своего времени вырубания влагалищ
Начав бить в колокол
Тринадцать колоколов древней мелодии
Я изгоняю духов погребальной песней
Которая наполняет пустоту тембральной болью
Чтобы исполнить мое сексуальное побуждение
Вопящие страхи пришли из мрачной стороны
Преследуя безгубые рты – фугой скрытой, обличительной речи
Бархатные, их голоса во сне положили ее в гроб
Опозоренную и умиротворенную
Как беременные небеса перед надоедливым громом
Когда сильные ветры настроили отхлестанные деревья
Установилась ее жестокая природа
Она снова будет сопровождаться мольбами, тех кого она любила в агонии
Так, если бы это было впервые каждую ночь
На которой она вырезала свое клеймо
В теле жизни.

7. The Twisted Nails Of Faith

"Искривленные гвозди веры"

Зеркало, зеркало на стене
Не все ли величественные удовольствия будут принадлежать мне ?
Если я пойму, твое желание будет исполнено
Даруй же мне колдовство твоего языка
Трое лунных часов замерзли в шести тенях
Когда еще одна душа проследовала по жадному Стиксу
Сжимая свое распятие в виде безделушки
Летучие мыши вылетели из пещер в нестройном волнении
Предзнаменования разврата из церкви
Зловонный, сырой оазис все еще оставался верным дурацкому перерождению
Одинокий как каменный, холодный алтарь
Замок, и он сохраняется как волшебная роза владычества
Вдова в белоснежных, остроконечных вершинах
В которых прилегла графиня
Члены урчат от убийства
Омытые в девственной белизне и похожие на ночь
Живые и молодые и неосуществленные
Это было в плаче волка
Это порвалась серебряная нить очаровательных мыслей ?
Ее жизни как простого отражения
(Когда луна попала в тесные окна), что раскрылись как темные веки
Вздох лесов, на которые обрушился ветер
Словно сирена ткущая песню из мелодии задыхающихся хоров
Там, где мстительные мертвецы
Принадлежат.....чародейке и ее погребальным искусствам
Она примчалась из башенок черного дерева, в час Марса
Под сотканным из звезд небом, изрешеченном шрамами
Чтобы распустить завязанные узлами поводья
Которые сдерживали легкий галоп отчаянья
Подкованное меланхолией, пролетающей в это святилище
В ограниченных, нижних просеках
Там где пялились идолы из оникса
Это был поцелуй тумана
Эта атмосфера населена доблестью абсента ?
Потерянные души начинают воскрешение, от богов на своих лесных цоколях
Чьи эпитафии прочитаны вновь восходящими, чтобы победить
Освобождение от отчаянья через уничтожение порока
На языке с эфесом в ругательстве прямых кишок
Над знаками и клеймами, молилась колдунья
Вымаливая смерти, чтобы разорвать тонкую вуаль
Это Древние могут восстать снова
Когда распухли тени, упала графиня, мастурбируя своим кинжалом
Когда ведьма пробормотала заклинания
Кончая мрачными розами по дороге в ад
Когда внезапный гром начал разглагольствовать
Возвестив два замеченных мира
Что-то пришло, выделяя проклятие
Со зловонием некрофильных могил
В этих тайнах того, кто сжался от мелькающего ужаса
Это ворчат, спариваясь вурдалаки, склонившись....
Великолепные, в ожидании решения
(родные трофеи вырваны из желудков лишенных святости монашек)
Демон с крыльями, разодет в нечистоты
Прокравшись в их окружение, он исчет входа, чтобы бежать
Северный язык на ее вульве
Там, где рубины растеклись в гипсовых бедрах
Блестевших как соглашение в кошельке проститутки
Принимающей единственное причастие от тела Христова
Если кровь – это твоя страсть, грязный демон
Я уступлю эту ведьму тебе, если ты снимешь вуаль для меня
Или же продлишь рубцы старости и огорчения
Когда демон льстил вонючими обетами, и унес в когтях свою жертву прочь
Нетерпеливо желая совершить преступление
Питая отвращение к вечному изнасилованию
Колдунья вопит в его объятиях
Выплюнув последнее проклятие, чтобы опозорить
Графиня обещает, что ее повелителя жестоко убьют на войне
Одна, безумная
На искривленных гвоздях веры.

8. Bathory Aria

"Ария Бэтори"

I. Невежественный как привратник

Вздохнули тонкие свечки со снятым нагаром
Когда смерть оставила впечатление на его гребне
Из холодных слез на графине
Невежественной как злосчастный привратник
Дом Бэтори окутал саван, под бедами мрачного фасада
Если бы только я мог расплакаться , по утру, рядом с ней
Я обнял бы ее так крепко
Как выскочившую на берег словно буря, Афродиту
Утонувшую в кутеринских потоках
И я поцеловал бы ее
Только соприкоснувшись с ней, мои губы узнают загадки тенистых алей
Там где плотью завладели наслаждения, и болью, беспощадной
Вот оно замораживающее дыхание
Хриплой жизни, успокоенное нашептываниями, невежественными
Вдыхаю бледный, тускнеющий лунный свет
Который прокрался в склеп ее повелителя
Который так ясно спал, невежественным
Вдыхаю вопль мрачного вдовьего похоронного звона
Превращаюсь в вечную ночь, вступив в ее душу.

II. Фуга убийства воронов

Теперь пасмурные небеса обращаются с речью мести жизни
Челюстные и софические
Бедность умоляла уничтожить род
Иллюзию грандиозного, обличенного мятежа
Различимое, проклятое стекло, освободилось от чар в сводах
Опоясанных грифами, посреди ее порочного культа
С непринужденностью палача, она скрутила духовные миры для порабощенных архангелов
Метнув их из света в ночь
Бросив на землю, там, где распустится пытка...
Но вскоре, опробовали ее карты Таро
Гибридные слухи распространяются как опухоли
Которые будут все нарастать и навредят ее звездам
Так или иначе страх улучшит горькие истины, холодных, кровавых ванн
Когда тела поднялись в непреклонных толпах
Вынужденные преследовать ее из своих неглубоких кладбищ
Когда волки выкопали их преданные земле матки
Там где крутым морозам пришлось долго трудится, чтобы обнажить свои раны
Они гнались в глубинах ее души, они летели овладеть своей отравой
Словно фуга убийства воронов
И познание их восторгов, расстроит ее сны
Она рвала когтями почерневшие книги, оттягиваемого проклятия
Губительные каноны накликали беду на собравшихся врагов
Она приняла священный канун, как Белонна удар своих врагов
Свирепые сестренки подняли ее пытки
Переходя через запятнанные камни – плетняки
В ее экипаж, которым правили, чтобы ускользнуть
Но она знала, что она должна бросить вызов ночи
Хотя на ее луну страх прокрался смертельными желаниями
Как фуга убийства воронов
Для каждого, кто скрылся под маской
Драгоценный, пристальный взгляд удержал от страшной цели
Ужас заморозил яркие глаза в холодных взглядах
И даже ее танец в огромных зеркалах
Отбросивших взгляд ее будущей беды
Если бы судьба пировала здесь....

III. Глаза что засвидетельствовали безумие

В вечности распятой гвоздями веры
Когда ряд пугал Христовых испортил земли
Равнодушная графиня родила обсидианского духа
Рискнувшая бездна отлично знает, что она была проклята
Ее жизнь нашептала горе как похоронный марш
Изуродованная и томящаяся, одержимая и оцепенелая
Из – за тех, кто уступает жестокости
Сокрушена скоростью своего танца
Огненный смерч, который обрушился сквозь шиповник
Ее заросли сладких роз с черными шипами, за которые схватились....
Она нуждалась в рае и вечном подборе эликсира молодости у невинных
Пока ее лейсбийские фантазии не достигли крайностей ее разнузданных десятилетий
Она пришла за кровью шикарного лекарства, но она быстро закончила царствовать
Ради мрачных богов, спавших слишком крепко
Чтобы обратить внимание на свое оправдание
Когда атаковали ее тюремщиков, приговоры священника
Который произносил заикаясь ритуалы глухой ночью
Для дев, пачкающих извивающиеся простыни
А она приняла гордую позу, когда ее преступления стали очевидными
И распутница впилась в крестьянские губы,
Хотя она почувствовала запах костров, которые облизывали конечности все выше
До раздраженных влагалищ соучастниц преступления
Так заканчивается эта стоящая внимания, извращенная басня
И хотя избежал укуса погребального костра отпечаток благородного, дворянского рода
Ее немедленно наполнили пороки, навечно разделив возбуждение наступающей ночи
Там где только медленная смерть, могла бы допустить ее полет
Духи завладели всем, но избежали наказания
Я гнию, одна, безумная
Там где лес нашептывает мне красновато – коричневые погребальные песни
Среди сосен и витого аконита
За этими стенами, в которых вынесли приговор, во мраке простой могилы
Я расхаживаю со смертельным безумием, посланным в тусклых лучах невиновной луны
Те, кто лишился некрологов, так пусть же они управляют творением на земле
В то время как я покоряюсь своими губами смерти
Медленный, холодный поцелуй, осуждал перерождение
Ходя одно, последнее желание, завещано судьбой
Моя красота завянет, невидимая
Спасаясь от пары черных глаз, которые придут, чтобы забрать
Мою душу в спокойствии,или ад для общества
Для общества, моя душа в аду.

9. Portrait Of The Dead Countess

"Портрет мертвой графини"

10. Lustmord And Wargasm (The Lick Of Carnivorous Winds)

"Похоть и оргазм – порыв плотоядных ветров"

Архангел в рабстве, коронован, наделен душой убитых воронов
Но не без Астарты он видит покинувших рай
Для мертвецов, тьмы и прошлого
Ее распылили по хрупкому стеклу жизни, хотя ее глаза все еще удерживали огонь
Когда каменные стены посадили зверя в тюрьму
Она боролась против апатии смерти, но упала, чтобы приветствовать
И среди лжи в городе
Она была предана мучительной смерти, чтобы научится тому, что
Богословию и похоти навечно запрещено сочетаться
Но я божился, что они сделают
Прежде чем вуаль могла бы разорвать наши объятия
Я поцеловал ее между холодных, безмолвных бедер
И пообещал сжечь христианский мир
Беременный безумием как грязной, погребальной песнью
Которая преследует сердце
Я окружен словами словно ведьмами
Мщу ей, черным как смоль великолепием
И уступаю свою душу мертвым, чтобы достигнуть цели
Пророчества сладострастной кары
Мурашки пронзительно кричат на ее гнилых толпах
Досаждающих кошмарами и своими нерешительными молитвами, обращенными в пустоту
Чтобы помешать ее указу, чтобы очистить мир от своей болезни
Когда тени не ослепляют мои глаза, чтобы увидеть
Пищу, что является их общиной
Как же они молили небеса
Но это же явное эротическое стимулирование на войне
Пронизанные шрамами темно – оранжевые вечера
Истекают кровью как брачные, непорочные дочери
Отсасывающие у священника
Психопат, грабитель веры
Теперь он тяжело страдает, лишенный кожи
Тем самым питая окрыленную епархию, требуя ее погребения
Я разорвал боевое знамя из ее кожи, распластанное в алом колдовстве
С оттенками преисподней и богохульства
Так наступает ночь, она словно свет вулканического стекла
Это повелитель, чьи несчастья иссушают словно наложницы
И под черными юбками, это шепот наслаждения
Семена тьмы, почти наслаждение
Еще более темные делишки сочетаются с моими
Я лежу на смертном одре, платя лицемерием, чтобы опозорить
Но ради ваших снов, я возвращаю себе
Оправдание, чтобы искать жизнь снова
Потом мы нанесем удар богословам, ради нашей истинной, порочной природы
Чтобы содрать нежную плоть с этой свиньи
Как порыв плотоядных ветров
Дыхание начинающейся бури, по принуждению языка Ирода
Чрево святой девы, вкушает безупречный порок
Мы увидим с остроконечной вершины искушения
По крайней мере, распустившийся мир
Теперь волки времени, которые подкрадываются к человечеству
Соберутся как один на страшное пиршество
Лунные серпы служат напоминанием
Свора отравлена, чтобы снимать урожай косой белых, цветущих роз
Тех, кто будет хранить кривые шипы короны на мертвеце
Рассвет распят во сне
И живет в этой шкуре в библейской лжи, в воспоминаниях вопля
А мы будем танцевать среди развалин
Когда Адам и порок
Испытывают головокружение на падающих звездах
Которые сгорают еще неистовей в агонии переворота
Если все мы должны быть прокляты ради этого момента
Тогда пусть все так и будет
Ради наших душ, что пересекли океаны времени
Чтобы прижаться друг к другу еще крепче смерти...
Когда циклон поражает царство, заставляя падаль пресмыкаться
Когти похоти вырывают зов горна
В порыве плотоядных ветров
Порыв плотоядных ветров.