Попалась тут одна статейка, думаю, неравнодушным к пиротехнике будет интересно))))
"До экспериментальной проверки каких-либо утверждений, выходящих за рамки изменения цвета индикаторов, выделения газа и образования белого творожистого осадка, на школьных уроках химии дело доходит редко, и тут мы не были исключением. Словом, по окончании школы мы имели о реальной химии весьма расплывчатые, иногда – совершен¬но фантастические представления. В качестве комментария – реакция металлического натрия с водой, протекающая, согласно учебнику, "с шипением". Именно так нас учила Клавдия Андреевна (это о реакции), и запоминали мы это крепко: где-то в подсознании хранилось – ни¬чего особенного, одно шипение. О том, что это не так, большинство выпускников российских школ не по¬дозревает: если в учебнике – "с шипением", значит, с шипением.
Поскольку металлический натрий дешев и химиками используется довольно широко, на химфаке годовой его расход исчислялся десятка¬ми килограммов. В продажу он по¬ступал под слоем керосина, в запаянных литровых металлических банках, в коих обычно и хранился после вскрытия банки. Когда для реакции требуется натрий, химик выуживает пинцетом кусок из банки, обрезает его со всех сторон ножом от корки, как сыр, и этот чистый свежеобрезанный блестящий натрий вводит в реакцию. Корки-обрезки по нормам техники безопасности положено заливать спиртом (в котором они растворяются с кипением спирта и вы¬делением водорода), поскольку деть их решительно некуда. В мусор не бросить – могут загореться, и в воде не растворить, так как "шипение" бывает только в школьных учебниках. Естественно, каждая лаборатория факультета вместе с натрием полу¬чала спирт для уничтожения его остатков. А поскольку спирт был самый что ни на есть питьевой, расходовать его по назначению никому не приходило в голову, и обрезки накапливались. Чтобы как-то от них избавляться, на факультете дважды в год снаряжали специальную машину. Накануне, обычно перед майскими и ноябрьскими праздниками, вывешивалось объявление, призывающее принести все остатки натрия (а также и калия, который используется гораздо реже) в некую комнату с кафельным полом и в отдельно стоящем корпусе. На следующий день два-три студента-добровольца загружали многие десятки собранных банок (стеклянных) с обрезками в кузов грузовика, украшенного красными флагами, как положено опасному грузу. Банки везли на ближайшую свалку, где и топили в подходящей луже. Прознав об этом, я, естественно, при первой возможности оказался в числе добровольцев. Мы доехали до большого пустыря, не¬далеко от места, где позже построили Олимпийскую деревню и где было множество больших и маленьких то ли прудов, то ли котлованов, окруженных кучами строительного мусора. Хотя к самой воде машина подъехать не могла по причине непролазной грязи, таскать нам пришлось недолго. Когда все банки были собраны на берегу, шофер про¬вел дополнительный инструктаж: крышки снимать, бросать по одной, подальше и желательно так, чтоб "по дороге" из банок ничего не вылетало. "Поняли? Смотрите!" Он нагнулся, взял ближайшую банку, до поло¬вины наполненную грязным коричневым то ли керосином, то ли машинным маслом, отвинтил крышку, размахнулся и метнул банку метров на двадцать пять, практически в середину "пруда". Это был особый, неизвестный нам ранее способ метания: замах сбоку, а при выпускании банки ей сообщается вращательное движение вокруг оси, ориентированной вертикально. После этого банка, как гироскоп, перемещается параллельно себе самой, так что до касания воды из нее действительно ничего не вываливается и даже практически не выливается.
Шлеп – банка коснулась воды, перевернулась и пошла на дно. Ника¬кого шипения мы не услышали – на поверхности осталось лишь масляное пятно, едва заметное с такого расстояния. Шофер, провожавший банку взглядом, лишь мельком взглянул на нас и всматривался теперь в это пятно. Я не испытывал каких-либо эмоций, решив, что натрия в банке практически не было, и собирался уже продемонстрировать степень усвоения урока метания.
Ба-бах!
На месте, где только что была гладкая поверхность, из воды с яркой желтой вспышкой выскочило нечто, тут же снова упавшее в воду.
Бах!
- Натрий! – удовлетворенно заявил шофер и нагнулся за следую¬щей банкой. Вторая банка утонуть не успела – едва коснувшись воды, она буквально превратилась в фиолетовый огненный шар, и взрыв был – не чета первому.
- Калий... – невозмутимо сообщил шофер, но мы поняли это и без пояснений – фиолетовое пламя увидишь нечасто.
Следующие полчаса, может, и час мы занимались метанием и любовались невиданным фейерверком: временами на пруду горела вода (на самом деле, конечно, выливавшийся из банок керосин или что там было вместе с керосином или вместо него), и из этого моря огня со взрывами и желтыми или – изредка – фиолетовыми вспышка¬ми, выпрыгивали и снова падали в воду обрезки металлов, не успевшие прореагировать при первом контакте с водой.
Не надо объяснять, что желание показать столь замечательный фейерверк друзьям возникло немедленно. Когда через полгода перед майскими праздниками подошла пора очередного освобождения факультета от натрия, план был детально продуман и неплохо подготовлен. Ключевым объектом этой подготовки стала трехлитровая банка то ли от огурцов, то ли от виноградного сока. Насобирать обрезков в той самой комнате с кафельным полом не составляло труда, и десяток самых полных банок с обрезками временно перекочевали в лабораторию, где я работал. Процедура плавления натрия (т. пл. 99'С) под слоем керосина хорошо известна химикам и часто используется в различных синтезах, обычно – для получения натриевой дроби. Передо мной же стояла обратная задача. С соблюдением всех мер предосторожности в установленную на электроплитке колбу с горячим ксилолом с помощью пинцета были последовательно перенесены все более-менее крупные куски первой банки, второй и т. д. Натрий плавился и собирался на дне колбы в виде блестящей линзы, похожей на ртуть. Оксиды и другие примеси, содержавшиеся в обрезках, распределялись над линзой в слое ксилола. Когда объем линзы достиг полутора литров, содержимое колбы было перелито в ту самую банку из-под огурцов (естественно, абсолютно сухую, предварительно нагретую и для страховки установленную в тазу). Жидкий натрий собрался внизу и вскоре на¬чал застывать, после чего ксилол был возвращен в колбу и процесс плавления обрезков возобновился. Вторая порция натрия заполнила банку практически доверху. Когда слиток окончательно затвердел, поверхность его была промыта чистым ксилолом и залита расплавленным парафином – вскоре и он застыл. Ставший ненужным ксилол разлили по банкам, в которых прежде были обрезки, а банки вернули на место. "Изделие" выглядело двусмыслен¬но: если смотреть сверху, можно было подумать, что это большая банка жирной тушенки (в то время не¬обходимые для походов мясные консервы были большой редкостью, подчас туристы готовили тушенку самостоятельно), – был виден толь¬ко белесый парафин, похожий на застывший жир; вес банки (плотность натрия – 1,01) также вполне соответствовал весу банки мясных консервов. Вид сбоку, однако, никак не согласовывался с обычными представлениями о консервах: казалось, что банка сделана из плохо¬го зеркала, в котором при желании можно было рассмотреть собственный лик – сильно искаженный и замутненный. "Изделие" я закрыл обычной полиэтиленовой крышкой, упаковал в двойной пластиковый пакет и отнес домой.
Майские праздники мы часто проводили в байдарочных по¬ходах, и этот не был исключением. Выбрали подмосковную речку Лопасню, подъезд к которой электричкой с Курского вокзала особенно прост: от платформы назад вдоль железной дороги чуть более кило¬метра. Здесь – рядом с мостом – удобное место для сбора байдарок. Той же электричкой приехало еще несколько групп, часть расположилась выше моста, мы – метрах в тридцати ниже. Все спешили поскорее собрать байдарки и отплыть в поисках лучших мест для ночлега. Современного шоссе Москва-Бел¬город в то время еще не было, ниже по течению был хороший лесной массив. День выдался теплый и солнечный, и, хотя на берегу мы оказались ближе к вечеру, где-то звенел жаворонок, летали бабочки, пахло весной...
В тот год зима была снежная, а весна поздняя, так что паводок толь¬ко прошел и Лопасня – летом ку¬рам по колено – выглядела вполне солидно. Сразу за мостом, где мы и расположились, образовалось не¬большое проточное озеро, о глуби¬не которого можно было судить по круто уходящему в воду склону и затопленным кустам на противоположном берегу. После сборки байдарок я достал из рюкзака "изделие", снял крышку, проковырял но¬жом дырочку в парафине... "Наши", естественно, знали – в самых общих чертах – о предстоящем испытании, участники остальных групп (всего – человек двадцать в поле зрения плюс группы за мостом, которых мы не видели из-за насыпи) были в пол¬ном неведении. Банка выглядела вполне мирно (да и кто станет смотреть на какую-то банку, когда надо поскорее отплыть?). О том, что имен¬но в банке, "наши" знали, но о том, что произойдет, не могли и поду¬мать: в сознании и подсознании натрий реагировал с водой с шипением, а я всем видом показывал, что нечто подобное и будет – так, небольшой салют в честь начала спортивного сезона и предстоящего праздника Международной солидарности трудящихся. Все было быстро и буднично – стоя у самой воды, я легонечко бросил банку в воду в нескольких метрах от себя. Яркая и блестящая, банка пошла на дно, и мы видели ее, даже когда она была довольно глубоко под водой. Впрочем, паводковая вода –мутная, место оказалось не мелким, так что банка все-таки исчезла из виду: про¬пала, как не было.
– А говорил, рванет... – разочарованно произнес стоявший рядом Григорий: школьные знания из области химии убедительно подтверждались экспериментом.
Я продолжал вглядываться в мес¬то, где, по моим соображениям, находилась банка. Непоколебимая вера в торжество науки была воз¬награждена более чем достойно.
Представьте себе квадратичную параболу. Теперь представьте себе параболоид –тело, полученное вращением этой параболы вокруг вертикальной оси, высотой более метра и диаметром в верхней части – почти метр. А теперь представьте себе, что неведомая сила вырезала из обычного озера, заполненного обычной водой, такой параболоид и удалила его с глаз долой неведомо куда. Невозможно представить – полный сюрреализм, но именно это я и увидел – ни много ни мало. То есть течет в реке вода, впадает в озеро, а в нем глубокая яма – не на дне, а прямо в самой воде, и на дне той ямы что-то серебристое поблескивает...
Через мгновение... да разве могут быть в языке слова для реального описания всего, что случилось через мгновение? Ибо слова "раз¬дался взрыв" имеют к реальному явлению весьма условное отношение. Яма исчезла, а "изделие" –естественно, без стекла, оказалось где-то в небесах – с земли мы видели его как быстро улетающий маленький серебристый шарик.
"Наши" стояли не шелохнувшись, раскрыв рты, прочие... вот тут были разные варианты. То есть сразу после взрыва, пока "изделие" удалялось, никто не сдвинулся с места, но как бы ни велика была начальная скорость, она все-таки была меньше первой космической и в какой-то момент поменяла знак: шарик воз¬вращался...
Кто-то бежал от реки, кто-то карабкался на насыпь, кто-то залег между стоявшими на берегу байдарками и закрыл голову руками, какая-то девица истошно вопила...
Мячик упал практически в точку, откуда вылетел, на мгновение исчез под водой...
Ба-бах!!! Яркая желтая вспышка, и мячик снова летит в небеса...
Один из убегавших падает – то ли споткнулся, то ли от испугу, то ли ре¬шил, что лежа безопасней. Снова встает. Штаны у него мокрые – по¬чему-то сзади. Взбиравшиеся на на¬сыпь встречаются лицом к лицу с теми, кто были за насыпью и поднялись разузнать, что за шум, мимика – не передать. Мы не успеваем следить за всем сразу и о возвращении мячика догадываемся по свистящему звуку, очень похожему на звук па¬дающей мины в кинофильмах.
Ба-бах!!! Девица перестает вопить и тихо скулит, народ на насыпи делится на три группы – часть остается наверху, часть скрывается за на¬сыпью, несколько человек спускаются к нам. Хуже всего лежащему между байдарок: он ничего не видит, но слышит свист мин и взрывы...
Ба-бах!!! Мячик в очередной раз улетает, мы с веселыми лицами провожаем его глазами, группа на на¬сыпи уже вся лицами к нам, девица не вопит, владелец мокрых штанов и другие убегавшие начинают воз¬вращаться, только бедалага между байдарками лежит в прежней позе.
Очередного "ба-бах" не последовало – то ли подул ветерок, то ли сказалось нарушение симметрии, но мячик шлепнулся на берег между мной и Григорием, оставив в песке довольно глубокий отпечаток. Белый, как чистая алюминиевая кастрюля, чуть вытянутый, с пояском посередине – граница первой и второй заливок при изготовлении. Лежит совершенно спокойно – невозможно представить, что только что вытворял. Я потрогал его пальцем (!) – он был совершенно холодным. Окружающие смотрели на нас без злости, скорее с уважением и уж точно с любопытством. Лежащий между байдарок поднял голову, увидел меня с мячиком и заулыбался – не знаю, понял ли он, что это тот самый мячик. Подойти поближе, однако, никто не пожелал...
-А, прореагировал, – глубокомысленно заметил Григорий и вдруг, как классный футболист, выбил мяч на середину реки в направлении моста...
Выпускники физматшколы, даже если впоследствии им не пришлось непосредственно заниматься физикой, понимают, что движение, например, мячика можно разложить на вертикальную, горизонтальную и вращательные составляющие. Процессы, отвечающие за первую, остались теми же и обеспечивали колебательное движение вверх-вниз, горизонтальному же перемещению ничто особенно не препятствовало. Результат получился великолепным – шарик, вроде бы алюминиевый, размером с небольшой арбузик, весело, как в пинг-понге, попрыгал под мост, практически не теряя ни скорости горизонтального перемещения, ни максимальной высоты подъема...
Некоторые группы начинали маршрут не от моста, а на двенадцать километров выше – от города Чехова. Надо же было случиться, что как раз в тот момент, когда Григорий поддал мячик, под мостом по¬явилась байдарка – крупный, красивый, несколько пижонистого вида парень, явно любуясь собой, греб, две девушки – возможно, впервые оказавшиеся в байдарке, грелись на солнышке с полузакрытыми глаза¬ми – весла лежали вдоль бортов...
Ба-бах!! – пингпонговый шарик после подачи Григория коснулся поверхности на поле соперника.
Позже я неоднократно задавался вопросом – как поступил бы сам, если бы, сидя в байдарке, нежданно-негаданно встретился нос к носу с таким шариком – скачущим по воде прямо на меня, взрывающимся и извергающим желтое пламя при контактах с водой, явно не подчиняющимся элементарным законам физики, – эдаким огнедышащим драконом, одним словом – себе на уме. Добавьте к начальным условиям двух девчонок, возможно не умеющих плавать, и вы поймете, что капитан оказался в очень сложном положении. Вышел он из него с блеском – слаженности действий экипажа могли бы позавидовать Ушаков, Нахимов, Нельсон и другие вы¬дающиеся флотоводцы. Зрители с очень близкого расстояния могли наблюдать, как буквально по кадрам менялось выражение лиц: полное спокойствие (мячик у ног Григория вряд ли привлек внимание экипажа при прохождении моста, потенциально опасного места) – любопытство, быть может, легкая тревога (вошли под мост и увидели непонятный мячик в полете) – безмерный ужас (мячик коснулся воды) – выделение адреналина, мобилизация и начало активных действий (мячик снова в воздухе и совсем рядом)... В мгновение ока байдарка развернулась и на трех веслах устремилась обратно под мост, вверх по течению.
Зрители были в восторге, девица, пару минут назад истошно вопившая, столь же неприлично хохотала. Поз¬же, когда все закончилось, мы пытались подняться под мост против течения – ни одному экипажу этого не удалось.
Между тем мячик проскакал как раз до стремнины под мостом и, потеряв постепенно горизонтальную скорость, снова вернулся в озеро. По мере растворения натрия размер мячика мало-помалу уменьшался и прыжки становились все ниже. Тут случилось еще одна неожиданность: после очередного контакта с водой мячик развалился на два, условно говоря, "полушария" неравной массы – видимо, контакт между двумя последовательными заливками при изготовлении был не особенно прочным. Далее каждое жило самостоятельной жизнью. Более тяжелое прыгало повыше, и взрывы были по¬мощнее, меньшее обладало и меньшей амплитудой. Поскольку шарообразная форма была безвозвратно утеряна, и высота, и направления прыжков менялись раз от раза в до¬вольно широких пределах. Слыша¬лось это так: бах! – пух – пух – бах! – пух – бах! – пух – пух – пух – бабах!! – пух... Наконец, кусочки ста¬ли такими маленькими, что не мог¬ли по-настоящему подпрыгнуть и горели желтым пламенем, бегая по воде, как водомерки. Собственно, пока они (то есть водород) горели, гремучий газ не накапливался и взрываться было нечему, если же пламя гасло, через некоторое время следовал новый взрыв.
В конце концов все окончательно прореагировало и растворилось, мы спустили байдарки, попробовали подняться под мост против течения (пустые хлопоты) и вышли, наконец, на маршрут.
Не буду утомлять читателя излишними подробностями аналогичных экспериментов – они проводились неоднократно, с разными загрузка¬ми и в разных условиях, соответственно звуковые (как и световые) эффекты также сильно отличались от раза к разу. За парой исключений, ничего хоть отдаленно подобного "шипению" не было и в помине. Впрочем, и исключения только подтверждает основной вывод. В первом случае шипели отнюдь не куски растворяющегося в воде металла, а мирные любители подледного лова – с досады от невозможности меня догнать и намылить шею (я-то, спустив "изделие" в прорубь, удирал на лыжах, преследователи располагали лишь валенками с калошами). Всем считающим, что созерцание чудесного превращения рыбацких лунок в фонтанирующие гейзеры и уникальная возможность омыть в таком гейзере лицо на ласковом весеннем солнце не окупает некоторого сокращения улова, при¬ношу запоздалые, но абсолютно искренние извинения. Впрочем, эффект был слабенький – воздуха подо льдом практически не было, так что водород толком и не взрывался.
Напоследок заметим: если бы каким-либо образом серьезные количества натрия попали нам в руки в школе, последствия могли быть самые печальные. Ни ума, ни реальных знаний химии у нас не было, а элементарно¬го чувства осторожности в то время мы были лишены начисто. Много поз¬же я узнал, что в год нашего выпуска в соседней школе "любитель химии" спустил в туалет четвертого этажа кусок натрия, завернутый в алюминиевую фольгу. "Изделие" благополучно преодолело сифон унитаза, успело доплыть до стояка и, видимо, доле¬теть донизу... собственно, никто точно не знает, докуда оно успело доле¬теть, потому что менять пришлось не только все унитазы в мальчиковых туалетах, но и часть чугунных труб. По моим сведениям, ни организатор взрыва, ни его причина так и не были установлены при расследовании, а ученикам на уроках химии продолжали морочить головы насчет шипения натрия в воде точно так же, как и нам."
Новости
Группы
Статьи
Команда
Магазин
