|
Форум: Флейм: Игра в "Ассоциации"
Эрик Берн.
Игры, в которые играют люди (Психология человеческих взаимоотношений)
Eric Berne
Games People Play
(THE PSYCHOLOGY OF HUMAN RELATIONSHIPS)
Эрик Берн
Игры, в которые играют люди
(Психология человеческих взаимоотношений)
Примечания:
_такое_ _выделение_ _слов_ – курсив;
*такое* *выделение* *слов* – полужирный;
[слова в квадратных скобках] – примечание.
(с) перевод с английского А.В.Ярхо
СОДЕРЖАНИЕ
От автора
Введение
Процесс общения
Структурирование времени
Часть первая. Анализ игр
Структурный анализ
Трансакционный анализ
Процедуры и ритуалы
Времяпрепровождения
Игры
Часть вторая. Тезаурус игр
Введение
Игры на всю жизнь
Супружеские игры
Игры в компаниях
Сексуальные игры
Игры преступного мира
Игры на приеме у психотерапевта
Хорошие игры
Часть третья. За пределами игр
Значение игр
Игроки
Иллюстрация
Независимость
От автора
Настоящее издание первоначально было задумано как продолжение моей
книги "Трансакционный анализ в психотерапии". Однако я предполагаю, что
новое издание можно понять независимо от знакомства с предыдущей
публикацией.
На моих лекциях слушатели часто обращались с просьбой дать им более
подробные описания игр, которые позволили бы осмыслить общие принципы
трансакционного анализа. Это убедило меня в необходимости написать
настоящую книгу [Терминология и точка зрения автора в основном
ориентированы на восприятие читателя, знакомого с психологией и
психиатрией. Однако я надеюсь, книга будет интересна и полезна
представителям различных профессий.]. Я признателен всем студентам и
слушателям, обратившим мое внимание на новые игры. Они высказали мне много
интересных мыслей, например об умении человека слушать собеседника и о том,
какую ценность представляет это качество для всех людей.
Необходимо сделать несколько замечаний о стиле изложения материала. Из
соображений компактности игры описываются в основном от лица мужчины, если,
конечно, они не являются чисто женскими. Поэтому главный игрок в книге
обычно обозначается словом "он". В этом, безусловно, нет какого-либо
намерения умалить достоинство женщин, так как ту же самую ситуацию можно с
тем же успехом описать, используя местоимение "она". Если роль женщины в
том или ином примере существенно отличается от роли мужчины, то описание
игры дается раздельно. Точно так же, ничего не желая подчеркнуть, мы
называем психотерапевта "он".
Введение
ПРОЦЕСС ОБЩЕНИЯ
Процесс общения между людьми мы предлагаем очень кратко рассмотреть в
следующем направлении.
Известно, что младенцы, лишенные в течение длительного времени
физического контакта с людьми, деградируют и в конце концов погибают.
Следовательно, отсутствие эмоциональных связей может иметь для человека
фатальный исход. Эти наблюдения подтверждают мысль о существовании
сенсорного голода и о необходимости в жизни ребенка стимулов, которые
обеспечивают ему физический контакт. К этому выводу весьма нетрудно прийти
и на основе повседневного опыта.
Подобный феномен можно наблюдать и у взрослых людей в условиях
сенсорной депривации. Имеются экспериментальные данные, показывающие, что
сенсорная депривация может вызвать у человека временный психоз или стать
причиной временных психических нарушений. Замечено, что – социальная и
сенсорная депривации столь же пагубно влияют на людей, приговоренных к
длительному одиночному заключению, которое вызывает ужас даже у человека с
пониженной чувствительностью к физическим наказаниям.
Вполне вероятно, что в биологическом плане эмоциональная и сенсорная
депривации чаще всего приводят к органическим изменениям или создают
условия для их возникновения. Недостаточная стимуляция активирующей
ретикулярной ткани мозга может привести, даже косвенно, к дегенеративным
изменениям в нервных клетках. Разумеется, это явление может быть и
результатом недостаточного питания. Однако недостаточное питание в свою
очередь может быть вызвано апатией, например как это бывает у младенцев в
результате крайнего истощения или после длительной болезни.
Можно предположить, что существует биологическая цепочка, ведущая от
эмоциональной и сенсорной депривации через апатию к дегенеративным
изменениям и смерти. В этом смысле ощущение сенсорного голода следует
считать важнейшим состоянием для жизни человеческого организма, по сути так
же, как и ощущение пищевого голода.
У сенсорного голода очень много общего с пищевым голодом, причем не
только в биологическом, а и в психологическом и социальном плане. Такие
термины, как "недоедание", "насыщение", "гурман", "человек с причудами в
еде", "аскет", можно легко перенести из области питания в область ощущений.
Переедание – это в каком-то смысле то же самое, что и чрезмерная
стимуляция. В обеих областях при обычных условиях и большом разнообразии
выбора предпочтение в основном зависит от индивидуальных склонностей и
вкусов. Вполне возможно, что индивидуальные особенности человека
предопределены конституциональными особенностями организма. Но это не имеет
отношения к обсуждаемым проблемам. Вернемся к их освещению.
Для психолога и психотерапевта, изучающих проблемы сенсорного голода,
представляет интерес то, что происходит, когда в процессе нормального роста
ребенок постепенно отдаляется от матери. После того как период близости с
матерью завершен, индивид всю остальную жизнь стоит перед выбором, который
в дальнейшем будет определять его судьбу. С одной стороны, он постоянно
будет сталкиваться с социальными, физиологическими и биологическими
факторами, препятствующими продолжительной физической близости того типа,
какую он испытывал, будучи младенцем. С другой стороны, человек постоянно
стремится к такой близости. Чаще всего ему приходится идти на компромисс.
Он учится довольствоваться едва уловимыми, иногда только символическими
формами физической близости, поэтому даже простой намек, на узнавание в
какой-то мере может удовлетворить его, хотя исходное стремление к
физическому контакту сохранит первоначальную остроту.
Компромисс этот можно называть по-разному, но, как бы мы его ни
называли, результатом является частичное преобразование младенческого
сенсорного голода в нечто, что можно назвать потребностью в признании [По-
английски этот термин звучит recognition-hunger (голод по признанию) и
вместе с тремя другими терминами – сенсорный голод, пищевой голод и
структурный голод – образует систему параллельных терминов. – Здесь и далее
прим. ред.]. По мере того как усложняется путь к достижению этого
компромисса, люди все больше отличаются друг от друга в своем стремлении
получить признание. Эти отличия делают столь разнообразным социальное
взаимодействие и в какой-то степени определяют судьбу каждого человека.
Киноактеру, например, бывают необходимы постоянные восторги и похвалы
(назовем их "поглаживаниями") от даже неизвестных ему поклонников. В то же
время научный работник может пребывать в прекрасном моральном и физическом
состоянии, получая лишь одно "поглаживание" в год от уважаемого им коллеги.
"*Поглаживание*" – это лишь наиболее общий термин, который мы
используем для обозначения интимного физического контакта. На практике он
может принимать самые разные формы. Иногда ребенка действительно
поглаживают, обнимают или похлопывают, а порой шутливо щиплют или слегка
щелкают по лбу. Все эти способы общения имеют свои аналоги в разговорной
речи. Поэтому по интонации и употребляемым словам можно предсказать, как
человек будет общаться с ребенком. Расширив значение этого термина, мы
будем называть "поглаживанием" любой акт, предполагающий признание
присутствия другого человека. Таким образом, "поглаживание" будет у нас
одной из основных единиц социального действия. Обмен "поглаживаниями"
составляет трансакцию, которую в свою очередь мы определяем как единицу
общения.
Основной принцип теории игр состоит в следующем: любое общение (по
сравнению с его отсутствием) полезно и выгодно для людей. Этот факт был
подтвержден экспериментами на крысах: было показано, что физический контакт
благоприятно влиял не только на физическое и эмоциональное развитие, но
также на биохимию мозга и даже на сопротивляемость при лейкемии.
Существенным обстоятельством явилось то, что ласковое обращение и
болезненный электрошок оказались одинаково эффективным средством
поддержания здоровья крыс.
СТРУКТУРИРОВАНИЕ ВРЕМЕНИ
Наши исследования позволяют сделать вывод о том, что физический
контакт при уходе за детьми и его символический эквивалент для взрослых
людей – "признание" – имеют большое значение в жизни человека. В связи с
этим мы задаем вопрос: "Как ведут себя люди после обмена приветствиями,
независимо от того, было ли это молодежное "Привет!" или многочасовой
ритуал встречи, принятый на Востоке?" В результате мы пришли к выводу, что
наряду с сенсорным голодом и потребностью в признании существует также и
потребность в структурировании времени, которую мы назвали структурный
голод.
Хорошо известна проблема, часто встречающаяся у подростков после
первой встречи: "Ну и о чем мы потом с ней (с ним) будем говорить?" Этот
вопрос возникает нередко и у взрослых людей. Для этого достаточно вспомнить
трудно переносимую ситуацию, когда вдруг возникает пауза в общении и
появляется период времени, не заполненный разговором, причем никто из
присутствующих не в состоянии придумать ни одного уместного замечания,
чтобы не дать разговору замереть.
Люди постоянно озабочены тем, как структурировать свое время. Мы
считаем, что одна из функций жизни в обществе состоит в том, чтобы
оказывать друг другу взаимопомощь и в этом вопросе. Операциональный аспект
процесса структурирования времени можно назвать *планированием*. Оно имеет
три стороны: материальную, социальную и индивидуальную [Терминология
предложена автором. Смысловая нагрузка терминов рассматривается только с
точки зрения различных форм общения между людьми.].
Наиболее обычным практическим методом структурирования времени
является взаимодействие в первую очередь с материальной стороной внешней
реальности: то, что обычно называют работой. Такой процесс взаимодействия
мы назовем *деятельностью*.
*Материальное* *планирование* возникает как реакция на различного рода
неожиданности, с которыми мы сталкиваемся при взаимодействии с внешней
реальностью. В нашем исследовании оно интересно лишь в той мере, в которой
подобная деятельность порождает основу "поглаживаний", признания и других,
более сложных форм общения. Материальное планирование не является
социальной проблемой, оно базируется только на обработке данных.
Результатом *социального* *планирования* являются ритуальные или
полуритуальные способы общения. Его основной критерий – социальная
приемлемость, то есть то, что принято называть хорошими манерами. Во всем
мире родители учат детей хорошим манерам, учат их произносить при встрече
приветствия, обучают ритуалам еды, ухаживания, траура, а также умению вести
разговоры на определенные темы, поддерживая необходимый уровень критичности
и доброжелательности. Последнее умение как раз и называют тактом или
искусством дипломатии, причем некоторые приемы имеют чисто местное
значение, а другие универсальны. Например, стиль поведения за столом во
время еды или обычай осведомляться о здоровье жены может поощряться или
запрещаться местными традициями. Причем приемлемость этих конкретных
трансакций находится чаще всего в обратной взаимосвязи: обычно там, где не
следят за манерами во время еды, там и не справляются о здоровье женщин. И
наоборот, в местностях, где принято интересоваться здоровьем женщин,
рекомендуется выдержанный стиль поведения за столом. Как правило, фор
мальные ритуалы во время встреч предшествуют полуритуальным беседам на
определенные темы; по отношению к последним мы будем применять термин
"*времяпрепровождение*".
Чем больше люди узнают друг друга, тем больше места в их
взаимоотношениях начинает занимать *индивидуальное* *планирование*, которое
может привести к инцидентам. И хотя эти инциденты на первый взгляд кажутся
случайными (именно такими чаще всего они представляются участникам), все же
внимательный взгляд может обнаружить, что они следуют определенным схемам,
поддающимся классификации. Мы считаем, что вся последовательность
трансакции происходит по несформулированным правилам и обладает рядом
закономерностей. Пока дружеские или враждебные отношения развиваются, эти
закономерности чаще всего остаются скрытыми. Однако они дают себя знать,
как только один из участников сделает ход не по правилам, вызвав тем самым
символический или настоящий выкрик: "Нечестно!" Такие последовательности
трансакций, основанные, в отличие от времяпрепровождения, не на социальном,
а на индивидуальном планировании, мы называем *играми*. Различные варианты
одной и той же игры могут на протяжении нескольких лет лежать в основе
семейной и супружеской жизни или отношений внутри различных групп.
Утверждая, что общественная жизнь по большей части состоит из игр, мы
совсем не хотим этим сказать, будто они очень забавны и их участники не
относятся к ним серьезно. С одной стороны, например, футбол или другие
спортивные игры могут быть совсем незабавными, а их участники – весьма
серьезными людьми. Кроме того, такие игры бывают порой очень опасными, а
иногда даже чреваты фатальным исходом. С другой стороны, некоторые
исследователи включали в число игр вполне серьезные ситуации, например
каннибальские пиршества. Поэтому употребление термина "игра" по отношению
даже к таким трагическим формам поведения, как самоубийства, алкоголизм,
наркомания, преступность, шизофрения, не является безответственностью и
легкомыслием.
Существенной чертой игр людей мы считаем не проявление неискреннего
характера эмоций, а их управляемость. Это становится очевидным особенно в
тех случаях, когда необузданное проявление эмоций влечет за собой
наказание. Игра может быть опасной для ее участников. Однако только
нарушение ее правил чревато социальным осуждением.
Времяпрепровождения и игры – это, на наш взгляд, только суррогат
истинной близости. В этой связи их можно рассматривать скорее как
предварительные соглашения, чем как союзы. Именно поэтому их можно
характеризовать как острые формы взаимоотношений. Настоящая близость
начинается тогда, когда индивидуальное (обычно инстинктивное) планирование
становится интенсивнее, а социальные схемы, скрытые мотивы и ограничения
отходят на задний план. Только человеческая близость может полностью
удовлетворить сенсорный и структурный голод и потребность в признании.
Прототипом такой близости является акт любовных, интимных отношений.
Структурный голод столь же важен для жизни, как и сенсорный голод.
Ощущение сенсорного голода и потребность в признании связаны с
необходимостью избегать острого дефицита сенсорных и эмоциональных
стимулов, так как такой дефицит ведет к биологическому вырождению.
Структурный голод связан с необходимостью избегать скуки. С. Кьеркегор
[Кьеркегор Серен (1813-1855) – датский философ.] описал различные бедствия,
проистекающие от неумения или нежелания структурировать время. Если скука,
тоска длятся достаточно долгое время, то они становятся синонимом
эмоционального голода и могут иметь те же последствия.
Обособленный от общества человек может структурировать время двумя
способами: с помощью деятельности или фантазии.
Известно, что человек может быть "обособлен" от других даже в
присутствии большого числа людей. Для участника социальной группы из двух
или более членов имеется несколько способов структурирования времени. Мы
определяем их последовательно, от более простых к более сложным: 1)
ритуалы; 2) времяпрепровождение; 3) игры; 4) близость; 5) деятельность.
Причем последний способ может быть основой для всех остальных. Каждый из
членов группы стремится получить наибольшее удовлетворение от трансакций с
другими членами группы.
Человек получает тем большее удовлетворение, чем более доступен он для
контактов. При этом планирование его социальных контактов происходит почти
автоматически. Однако некоторые из этих "удовольствий" вряд ли могут быть
так названы (например, акт саморазрушения). Поэтому мы заменяем
терминологию и используем нейтральные слова: "выигрыш" или
"вознаграждение".
В основе "вознаграждений", полученных в результате социального
контакта, лежит поддержание соматического и психического равновесия. Оно
связано со следующими факторами: 1) снятие напряжения; 2) избегание
психологически опасных ситуаций; 3) получение "поглаживаний"; 4) сохранение
достигнутого равновесия. Все эти факторы неоднократно изучались и подробно
обсуждались физиологами, психологами и психоаналитиками. В переводе на язык
социальной психиатрии их можно назвать так: 1) первичные внутренние
"вознаграждения"; 2) первичные внешние "вознаграждения"; 3) вторичные
"вознаграждения"; 4) экзистенциальные [Экзистенциальный (позднелат.
exsistentia – существование) – употребляя этот термин, автор имеет в виду
жизненную позицию пациента.] "вознаграждения". Первые три аналогичны
преимуществам, полученным в результате психического заболевания, которые
подробно описаны у Фрейда [Фрейд, Зигмунд (1856-1939) – австрийский врач-
психиатр и психолог – основатель психоанализа.]. Мы убедились на опыте, что
гораздо полезнее и поучительнее анализировать социальные трансакции с точки
зрения получаемого "вознаграждения", чем рассматривать их как защитные
механизмы. Во-первых, наилучший способ защиты – вообще не участвовать в
трансакциях. Во-вторых, понятие "защита" только частично покрывает первые
два типа "вознаграждений", а все остальное, включая сюда третий и четвертый
типы, при таком подходе теряется.
Независимо от того, входят ли игры и близость в матрицу деятельности,
они являются наиболее благодарной формой социального контакта. Длительная
близость, встречаясь не так уж часто, представляет собой в основном сугубо
частное дело. А вот важные социальные контакты чаще всего протекают как
игры. Именно они и являются предметом нашего исследования.
N.P.: не делаай из меня твоего виртуального трахальщика ©
Тогда флейм не выдержит, он лопнет и забрызгает все вокруг говном  :!:
А вы поливаете свои яблоки гадостью?
Гадость повсюду, от неё не спастись
Джедай Ханевольд прешёл на сторону тёмной силы,засирающей флейм.Мы обречены.
N.P.: Пост Энакина Скайуокера.
Хуже некуда!
Будет еще хуже!!
Тень от снежной бабы,расстаявшей наносекунду назад.
N.P.: Пост убивающий надежду.
Ханевольд напишет самый длинный пост
Гeрман Гессе
Сиддхартха
РОМЕНУ РОЛЛАНУ
УВАЖАЕМОМУ ДРУГУ
ПОСВЯЩАЮ
СИДДХАРТХА
Часть первая
Сын Брахмана
У саман
Гаутамма
Пробуждение
Часть вторая
Камала
У людей-детей
Сансара
У реки
Перевозчик
Сын
ОМ
Говинда
Индийская поэма Германа Гессе "Сиддхартха" создавалась автором в
1919-1922 гг. в Моптаньеле. Русский перевод "Сиддхартхи", осуществленный
Б.Д. Прозоровской, вышел в 1924 г. в издательстве "Петроград" под
названием "Тропа мудрости.
Индусский роман". Настоящая публикация "Сиддхартхи" опирается па это
издание. В переводе Прозоровской унифицирована транскрипция ряда
собственных имен и терминов, восстановлено авторское название поэмы Гессе.
СЫН БРАХМАНА
Под сенью родительского дома, на солнце речного берега у лодок, в тени
садового леса, в тени смоковниц вырос прекрасный сын брахмана, юный сокол
Сиддхартха, вместе с Говиндой, своим другом, сыном брахмана. Солнце
покрывало загаром его белые плечи на берегу реки, при купании, при
священных омовениях, при жертвенных обрядах. Тень вливалась в его черные
очи – в манговой роще, при играх мальчиков, при песнях матери, при
священных жертвоприношениях, при поучениях ученого отца и беседах
мудрецов. Давно уже Сиддхартха принимал участие в этих беседах; вместе с
Говиндой, упражнялся он в словесных состязаниях, в искусстве созерцания, с
целью самоуглубления. Уже он в состоянии был беззвучно произносить слово
"Ом", это слово слов, – беззвучно выговаривать его при дыхании и
выдыхании, с сосредоточенной душой, с челом, озаренным сиянием ясной
мысли. Уже в глубине своего существа он познавал Атмана, непреходящего, со
вселенной единого.
Радость наполняла сердце отца при виде сына, столь одаренного,
жаждущего знания:
великого мудреца и священнослужителя провидел он в нем, князя среди
брахманов.
Блаженством преисполнялась грудь матери, когда она глядела на сына,
когда видела, как двигался, садился и вставал Сиддхартха, сильный,
прекрасный, как ступали его стройные ноги, с какой отменной
благопристойностью он ее приветствовал.
Любовь зарождалась в сердцах юных дочерей брахманов, когда Сиддхартха
проходил по улицам города, с лучезарным челом, с царственным взором, с
узкими бедрами. Но всех больше любил его Говинда, его друг, сын брахмана.
Он любил очи и чарующий голос Сиддхартхи, любил его походку и исполненные
благородства движения, любил все, что делал и говорил Сиддхартха – а всего
больше любил его душу, его огненные мысли, его пламенную волю, его высокое
призвание. Ибо знал Говинда – не рядовым брахманом станет его друг, не
небрежным исполнителем жертвенных обрядов, не алчным продавцом заклинаний,
не тщеславным пустым краснобаем, не злым и коварным жрецом, – как не будет
"он" добродушным глупым бараном в многоголовом стаде. Нет, не будет этого!
Да и он – Говинда – не хотел стать одним из тех брахманов, каких
существуют десятки тысяч. Он хотел следовать во всем со Сиддхартхой, за
любимым, чудным. И если Сиддхартха когда-нибудь станет богом, если он
приобщится к сонму лучезарных, – тогда и он, Говинда, последует за ним, –
как друг его, как спутник, как слуга и копьеносец, как тень.
Все любили Сиддхартху. Во всех он вселял радость, для всех был утехой.
Но сам он, Сиддхартха, не ведал радости, не знал утех. Гуляя по розовым
дорожкам сада, среди смоковниц, сидя под голубоватой сенью Рощи
Созерцания, совершая ежедневные очистительные омовения, принося
жертвоприношения в тенистой глубине манговой рощи, с отменной
благопристойностью в каждом своем движении, всеми любимый, всех радуя
взоры, – сам он, однако, не находил радости в своем сердце.
В струях речных вод, в мерцании ночных светил, в сиянии солнечных
лучей, мелькали перед ним образы, носились неугомонные мысли. Грезы и
душевную тревогу навевали на него и курение жертвенного фимиама, и стихи
Ригведы, и поучения древних брахманов.
И Сиддхартха познал муки неудовлетворенности. Он почувствовал, что
любви родителей, любви Говинды, его друга, недостаточно, чтобы навсегда и
всецело осчастливить, успокоить и насытить его. Он догадывался, что его
достопочтенный отец и другие его учителя – мудрые брахманы уже передали
ему большую и лучшую часть своей мудрости, что они уже перелили все свое
богатство в его алчущий сосуд, – но не наполнился сосуд, не удовлетворена
мысль, не успокоилась душа, не умиротворено сердце. Омовения вещь хорошая,
– но не водою же смыть грех, утолить жажду души, унять тревогу сердца?
Превосходны жертвоприношения и вознесения молитв к богам – но разве этого
достаточно? Разве жертвоприношения дают счастье?
А боги? Действительно ли творцом мира был Праджапати, а не Атман – Он,
Единственный, Всеединый? Ведь и боги существа сотворенные, как я и ты,
подчиненные времени, преходящие... И хорошо ли в таком случае, правильно
ли, имеет ли смысл приносить им жертвы? Кому же и приносить жертвы, кому
поклоняться, как не Ему, единственному, Атману? И где искать Атмана, где
он пребывает, где бьется его извечное сердце? Где, как не в собственном Я,
в его сокровенной глубине, в том Неуничтожаемом, что каждый носит в себе?
Но где же, где это Я, это сокровенное, это начало начал? Оно не в плоти и
не в крови, не в мысли и не в сознании, – учат мудрейшие. Где оно тогда?
Существует ли иной путь, чтоб проникнуть туда, к этому Я, ко мне, к
Атману? И стоит ли его искать? Увы, никто не может указать этот путь,
никто не знает его, – ни отец, ни наставники и мудрецы, ни священные
жертвенные песнопения. Все-то они – брахманы и их священные книги – знают,
всем-то и даже более, чем всем они интересовались – творением мира,
происхождением речи, пищи, вдыхания и выдыхания, соотношением чувств,
деяниями богов. Бесконечно много знают они, – но какую цену имеет все это
знание, если не знаешь Единого и Единственного, важнейшего, единственно
важного?
Правда, во многих стихах священных книг, в особенности в Упанишадах
Самаведы говорится об этом сокровенном, изначальном... Дивные это стихи!
"Твоя душа – это весь мир", – гласят они. И еще в них говорится, что
человек в состоянии глубокого сна – входит в свое сокровенное Я, пребывает
в Атмане. Дивная мудрость звучит в этих стихах; все знание мудрейших
собрано тут и высказано в магических словах, – чистое, как пчелами
собранный мед. Нет, нельзя не относиться с глубочайшим уважением к столь
огромным запасам знания, собранным и сохраненным бесчисленными поколениями
мудрых брахманов. Но где брахманы и жрецы, где те мудрецы и подвижники,
которым удалось не только достигнуть, но и воплотить в жизнь это
глубочайшее знание? Где тот чародей, который сумел бы это пребывание в
Атмане во время сна перенести в бодрственное состояние, в жизнь, в
действие, в слово и дело? Многих почтенных брахманов знал Сиддхартха.
Прежде всего – своего отца, чистого, ученого, почтеннейшего из почтенных.
Достоин преклонения был его отец: кротостью и благородством дышало его
обращение, чиста была его жизнь, мудро было его слово, утонченная и
возвышенная мысль отражалась на его челе. Но и он, – столь много
познавший, – видал ли он блаженство? Жил ли он в мире с самим собой, не
был ли и он лишь ищущим, жаждущим? Разве не приходилось ему, чтобы утолить
свою жажду, снова и снова черпать из священных источников, – из
жертвоприношений, из книг, из собеседований с брахманами? Зачем ему,
безупречному, надо каждый день смывать грех, каждый день совершать
очищение – каждый день проделывать все сызнова? Разве Атман не живет в
нем, разве не течет в его собственном сердце первоисточник? Его-то – этот
первоисточник – и надо отыскать в собственном Я. Им-то и надо овладеть.
Все же остальное лишь искание, лишь хождение окольными путями, блуждание.
Таковы были мысли Сиддхартхи, вот что его мучило, причиняло страдание.
Часто он повторял слова из одной Упанишады Чхандогья: "Во истину имя
Брамы – Salyam. – Воистину тот, кто постиг это, ежедневно вступает в
небесное царствие".
Подчас оно и ему казалось таким близким, это небесное царствие, но ни
разу не удалось ему достигнуть его окончательно, утолить жажду вполне. И
среди всех мудрых и мудрейших, которых он знал, поучениям которых внимал,
не было ни одного, кто достиг бы вполне этого небесного царства, ни
одного, кто утолил бы всецело эту вечную жажду.
– Говинда – сказал однажды Сиддхартха своему другу, – Говинда, милый,
пойдем под банановое дерево – будем упражняться в самопогружении.
И они пошли к банановому дереву и сели под ним – тут Сиддхартха, а в
двадцати шагах от него Говинда. И Сиддхартха, садясь, готовый произнести
слово Ом, – шепотом повторил стих:
Ом – есть лук, душа – стрела, А Брахма – цель для стрел, В ту цель
попасть старайся ты.
Когда прошло время, посвященное самопогружению, Говинда поднялся с места.
Уже наступил вечер, пора было приступить к вечернему омовению. Он окликнул
Сиддхартху, но тот не отозвался. Сиддхартха сидел, всецело погруженный в
самого себя – глаза его неподвижно глядели в даль, кончик языка слегка
высунулся между зубов, – казалось он даже перестал дышать. Так он сидел,
погруженный в созерцание, мысля Ом – и душа его была стрелой, устремленной
к Браме.
Однажды, через город, в котором жил Сиддхартха, прошли саманы – три
странника-аскета, высохшие, угасшие люди, не старые и не молодые, с
покрытыми пылью и кровью плечами, почти нагие, опаленные солнцем,
окруженные одиночеством, чуждые и враждебные миру, пришельцы и исхудалые
шакалы в царстве людей. Знойным дыханием безмолвной страсти веяло от них,
– дыханием изнуряющего радения, беспощадного самоотрешения.
Вечером, когда миновал час созерцания, Сиддхартха сказал Говинде:
– Друг мой, завтра с рассветом Сиддхартха уйдет к саманам: он станет –
саманой.
Говинда побледнел, когда услыхал эти слова, когда в неподвижном лице
друга прочитал решимость –– непреклонную, как пущенная из лука стрела. И
сразу, с первого же взгляда Говинда понял: "Вот оно – началось! Уже
Сиддхартха вступает на свой путь, уже начинает свершаться его судьба, а с
ней и моя". И он стал бледен, как сухая кожица банана.
– О, Сиддхартха! – воскликнул он, – позволит ли твой отец?
Сиддхартха взглянул на него, как пробудившийся от сна. С быстротой
стрелы, он прочел то, что происходило в душе Говинды, прочел его страх,
прочел его покорность.
– О, Говинда, – сказал он тихо, – не будем расточать напрасно слов.
Завтра с наступлением дня я начинаю жизнь саманы. Не будем больше говорить
об этом.
И Сиддхартха вошел в горницу, где на плетеной циновке сидел его отец.
Он стал за его спиной и стоял так до тех пор, пока отец не почувствовал,
что кто-то стоит позади его. И сказал брахман:
– Ты ли это, Сиддхартха? Поведай же то, что ты пришел сказать.
И ответил Сиддхартха:
– С твоего позволения, отец, я пришел сказать тебе, что сердце велит
мне завтра покинуть твой дом и уйти к аскетам. Стать саманой – вот в чем
мое желание. Да не воспротивится этому отец мой!
Брахман молчал – молчал так долго, что звезды успели переместиться в
маленьком окошечке и изменить свое расположение, пока в горнице длилось
молчание.
Безмолвно и неподвижно, со скрешенными руками, стоял сын, – безмолвно и
неподвижно сидел на циновке отец. Звезды же передвигались по небесному
своду. И сказал отец:
– Не подобает брахману говорить резкие и гневные слова. Но гнева
исполнено мое сердце. Да не услышу я эту просьбу из твоих уст вторично.
Медленно поднялся с места брахман. Сиддхартха же продолжал стоять,
безмолвный, со скрещенным – Чего же ты ждешь? – спросил отец.
– Ты знаешь! – ответил Сиддхартха.
В гневе покинул горницу отец; в гневе он отыскал свое ложе и опустился
на него.
Прошел час, а сон все еще не сомкнул его очей. Тогда брахман встал,
прошелся по комнате и вышел из дому. Через маленькое окошечко заглянул он
в горницу и увидел, что Сиддхартха стоит на том же месте, скрестив руки,
непоколебимый.
Белели в сумраке его светлые одежды. С тревогой в душе вернулся отец на
свое ложе.
Прошел еще час, а сон все не приходил. Тогда брахман снова встал, ходил
взад и вперед, вышел из дому и увидал, что луна уже взошла. Через окошечко
в заглянул он в горницу – Сиддхартха стоял все на том же месте, со
скрещенными руками, и лунный свет играл на его обнаженных коленях. И полон
заботы вернулся отец на свое ложе.
И снова он приходил – через час, через два, заглядывал в маленькое
окошечко; Сиддхартха все так же стоял – при свете луны, при свете звезд, в
темноте. Каждый час, молча, брахман выходил, заглядывал в горницу, видел
неподвижно стоящего, – и сердце его наполнялось гневом, тревогой, трепетом
и горем.
Но когда в последний час ночи, перед рассветом, он вышел опять, то
вошел горницу и, взглянув на стоящего юношу, который показался ему
выросшим и каким-то чуждым, сказал:
– Чего ты ждешь, Сиддхартха?
– Ты знаешь.
– Ты все будешь стоять так и ждать, пока не наступит день, полдень,
вечер?
– Я буду стоять и ждать.
– Ты устанешь, Сиддхартха!
– Устану.
– Ты умрешь, Сиддхартха!
– Умру.
– Ты предпочитаешь умереть, чем слушаться отца?
– Сиддхартха всегда слушался отца.
– Так ты отказался от своего намерения?
– Сиддхартха сделает то, что прикажет ему отец.
Первый проблеск зари проник в горницу. Брахман увидал, что колени
Сиддхартхи слегка дрожат. Но в лице Сиддхартхи не было дрожи. В
бесконечную даль были устремлены его глаза. И понял отец, что Сиддхартха
уже не с ним, не в родном доме, что он уже покинул его.
Тогда отец дотронулся до плеча Сиддхартхи и сказал:
– Ты пойдешь в лес и станешь саманой. Если в лесу ты обретешь
блаженство, приходи научить и меня. Если же постигнет тебя разочарование,
вернись, и мы снова будем вместе творить жертвоприношения богам.
Он снял руку с плеча сына и вышел из дому. Сиддхартха пошатнулся, когда
делал первый шаг. Но он овладел своими членами, поклонился отцу и пошел к
матери, как велел ему отец.
Когда при первых утренних лучах, медленно, онемевшими ногами, он
покидал еще спящий город, у последней хижины поднялась какая-то
съежившаяся фигура и присоединилась к страннику. Это был Говинда.
– Ты пришел! – сказал Сиддхартха и улыбнулся.
– Я пришел, – сказал Говинда.
У САМАН
Вечером того же дня юноши догнали высохших аскетов-саман и выразили свое
желание стать их спутниками и учениками.
Саманы согласились.
Сиддхартха подарил свое платье бедному встреченному по дороге брахману.
Теперь он имел на себе только повязку вокруг чресел и кусок материи без
швов, землистого цвета, служивший ему плащем. Пищу он принимал только раз
в день и притом лишь такую, которая не была приготовлена на огне.
Он постился пятнадцать дней подряд. Постился двадцать восемь дней. Тело
его исхудало, щеки обтянулись. Знойные грозы горели в его ставших
огромными глазах.
На высохших пальцах выросли длинные ногти, подбородок оброс сухой,
всклокоченной бородой. Ледяным становился его взгляд, когда он встречал
женщин; уста кривились презрением, когда он проходил через город с нарядно
одетыми людьми. Он видел, как торговали купцы, как отправлялись на охоту
князья, как родственники оплакивали своих покойников; видел непотребных
женщин, предлагающих свои ласки, врачей, хлопочущих у ложа больных,
жрецов, назначающих день посева, видел обменивающихся ласками влюбленных,
кормящих грудью матерей. Но все это казалось ему не стоящим его взгляда,
все это была ложь, смрад, от всего смердело ложью, все имело только
видимость смысла, счастья, красоты, на самом же деле было несознаваемым
тленом. Горечью отзывалось все в мире. Мукой была вся жизнь.
Одну только, единственную цель ставил себе Сиддхартха: опустошать свою
душу, вытравить из нее всякие стремления и желания, всякие грезы, всякие
радости и страдания. Умереть для самого себя, перестать быть Я, обрести
покой в опустошенном сердце, самоотрешившейся мыслью быть готовым к
приятию чуда – такова была эта цель. Когда все личное будет преодолено и
умрет, когда смолкнут в сердце все желания и страсти, тогда должно будет
проснуться основное, сокровеннейшее в человеческом существе – то, что уже
не есть "Я" – великая тайна.
Молча выстаивал Сиддхартха под отвесно падающими солнечными лучами,
ожигаемый болью, сгорая от жажды, и стоял до тех пор, пока не переставал
чувствовать и боль, и жажду. Молча стоял он в дождливое время года; с
волос его струилась вода на озябшие плечи, на мерзнущие бедра и ноги –
стоял до тех пор, пока и плечи, и ноги не переставали ощущать холод, пока
они не утрачивали всякую чувствительность. Молча садился он среди усеянных
шипами растений; из обожженной кожи капала кровь, из нарывов выступал
гной, но Сиддхартха продолжал сидеть, как пригвожденный, не двигаясь с
места, и сидел до тех пор, пока кровь не переставала течь, пока он не
чувствовал более ни уколов, ни жжения.
Сиддхартха сидел прямо, как столб, и приучался сберегать дыхание,
довольствоваться как можно меньшим количеством воздуха, приучался и совсем
задерживать дыхание; вместе с дыханием он приучался замедлять и биение
сердца, уменьшать число его ударов, пока сердце почти совсем не
переставало биться.
Под руководством старейшего из аскетов, Сиддхартха упражнялся в
самоотрешении и самопогружении, по новым правилам саман. Вот белая цапля
пролетела над бамбуковым лесом. И Сиддхартха тотчас же воспринимал цаплю в
свою душу, летал над лесами и горами, сам становился цаплей, пожирая рыб,
голодал вместе с цаплей, кричал голосом цапли, умирал смертью цапли.
Мертвый шакал лежал на песчаном берегу, и душа Сиддхартхи входила в труп,
становилась мертвым шакалом, лежала на берегу, вздувалась, смердела,
разлагалась, растерзывалась гиенами и коршунами, превращалась в скелет,
становилась прахом и развеивалась по полю. Но испытав смерть, разрушение и
распыление, изведав мутное опьянение круговорота, душа Сиддхартхи
возвращалась назад, снова томимая жаждой и, как охотник, вновь
высматривала лазейку, через которую можно было бы вырваться из круговорота
вещей туда, где наступал конец закону причинности, где начиналась чуждая
страданию вечность. Он умерщвлял свои чувства, умерщвлял свою память; он
ускользал из своего "Я" в тысячу чужих оболочек, становился животным,
падалью, камнем, деревом, водой, но всякий раз, пробуждаясь, – при свете
ли солнца или в сиянии месяца – снова находил себя, снова становился "Я",
носился в круговороте, чувствовал жажду, подавлял ее, и вновь томился
жаждой.
Многому научился Сиддхартха у саман, много путей узнал он, чтобы уйти
от Я. Он научился отрешаться от своего "Я" путем страдания, добровольным
претерпеванием боли, голода, жажды, усталости. Он достигал самоотрешения и
путем размышления, удалением из своего ума всяких представлений. Этими и
другими путями он научился достигать желаемого – тысячи раз он покидал
свое "Я", часами и днями пребывал в "Не-Я". Но хотя этими путями он уходил
далеко от "Я", конец каждого пути неизменно подводил его обратно к "Я".
Хотя бы Сиддхартха тысячу раз ускользал от "Я", пребывал в "Ничто",
пребывал в животном, или камне, – неминуемым было возвращение, неизбежно
наступал час, когда он снова находил самого себя, – при свете ли солнца, в
сиянии ли месяца, в тени или под дождем – снова становился Я и Сиддхартхой
и снова испытывал муки вынужденного кружения в круговороте.
Рядом с ним подвигался и Говинда, его тень; он шел теми же путями,
подвергал себя тем же истязаниям. Редко говорили они между собой о
чем-нибудь ином, помимо того, что требовалось служением и упражнениями.
Иногда они вдвоем отправлялись по деревням, чтобы выпрашивать пищу для
себя и своих наставников.
– Как ты полагаешь, Говивда, – спросил однажды Сиддхартха, когда они
шли побираться, – как ты полагаешь, подвинулись мы вперед? Достигли мы
какой-нибудь из наших целей?
На что Говинда ответил:
– Мы учились и продолжаем свое учение. Ты, Сиддхартха, станешь великим
саманой.
Ты быстро усвоил все упражнения – старые саманы часто восторгались
тобой. Ты со временем станешь святым, о, Сиддхартха!
Но Сиддхартха заметил на это:
– Я смотрю на дело иначе, друг мой. Всему, чему я доныне научился у
саман, я мог бы научиться скорее и более простым путем. В любой харчевне
квартала, населенного публичными женщинами, среди извозчиков и игроков в
кости, я мог бы, о друг мой Говинда, научиться тому же.
И сказал Говинда:
– Ты шутишь, Сиддхартха! Каким образом ты мог бы у таких жалких
созданий научиться самопогружению, задерживанию дыхания,
нечувствительности к голоду и боли?
И Сиддхартха тихо, словно говоря с самим собой, ответил: – Что есть
погружение?
– Что означает оставление своего тела? Какой смысл имеет пост или
задерживание дыхания? Все это – бегство от "Я", все это лишь
кратковременное убегание от мук своего бытия, кратковременное
самоусыпление, дабы не чувствовать страдания и бессмысленности жизни. Но
то же временное освобождение, ту же кратковременную бесчувственность
погонщик волов находит на постоялом дворе, когда выпьет несколько чашек
рисового вина или перебродившего кокосового молока. Тогда он перестает
чувствовать свое Я, перестает чувствовать страдание жизни; на короткое
время ему удается одурманить себя. В своей чаше с рисовым вином, над
которой он задремал, он находит то же самое, что находят Сиддхартха и
Говинда, которые путем продолжительных упражнений выходят из своей
телесной оболочки и пребывают в Не-Я. Вот как обстоит дело, о, Говинда!
И сказал Говинда:
– Ты говоришь так, друг, хотя и ты знаешь, что Сиддхартха не погонщик
волов, а самана не пьяница. Правда тому, кто пьет, удается одурманить
себя, он находит временное освобождение и покой, но ведь его самообман
проходит, и он убеждается, что все осталось по-старому; он не стал мудрее,
не приобрел познаний, не поднялся на высшую ступень.
Но Сиддхартха заметил на это с улыбкой:
– Не знаю, я никогда не напивался, но что я, Сиддхартха, в своих
упражнениях и самопогружениях нахожу лишь временное усыпление и так же
далек еще от мудрости, от искупления, как ребенок в чреве матери, это-то я
знаю, о Говинда, это-то я хорошо знаю...
И в другой раз, когда оба они вышли из лесу, чтоб попросить в деревне
для своих братьев и учителей немного пищи, Сиддхартха снова заговорил о
том же:
– Ну, что же, Говинда, как по-твоему – мы на верном пути? Ближе ли мы
стали к познанию и искуплению? Не вертимся ли мы, в сущности, в круге –
мы, рассчитывавшие вырваться из круговорота?
И ответил Говинда:
– Многое мы узнали, Сиддхартха, и многое еще остается нам узнать. Нет,
мы не вертимся в круге, мы поднимаемся вверх. Наш круг – это спираль, на
несколько ступеней мы уже поднялись выше.
И сказал Сиддхартха:
– Сколько по-твоему лет старейшему самане, нашему достопочтенному
учителю?
Ответил Говинда:
– Лет шестьдесят, верно, будет нашему старшому. А Сиддхартха на это:
– Шестьдесят лет прожил он на свете, а Нирваны не достиг. Он проживет и
семьдесят, и восемьдесят. И мы с тобой проживем столько же, будем
подвигаться, будем поститься и размышлять, а Нирваны все-таки не
достигнем, – ни он, ни мы.
О, Говинда, сдается мне, из всех саман, существующих в мире, быть
может, ни один не достигнет Нирваны. Мы тешим себя надеждами, мы
приобретаем знания и умения, которыми сами себя дурачим. Но того, что одно
только и является существенным, – настоящего пути мы не находим.
– Не говори таких страшных слов, о, Сиддхартха! – сказал Говинда. –
Возможно ли, чтобы среди стольких ученых мужей среди брахманов и стольких
ищущих и подвигающихся святых мужей ни один не нашел настоящего пути?
Сиддхартха же голосом, в котором звучало столько же печали, сколько
насмешки – тихим, немного печальным, немного насмешливым голосом ответил:
– Скоро, о, Говинда, друг твой оставит стезю саман, по которой так
долго шел вместе с тобой. Я томлюсь жаждой, о, Говинда, а на этом долгом
пути, пройденном вместе с саманами, я ни капли не утолил этой жажды. Все
время я жаждал познания, все время меня осаждали вопросы. Год за годом
расспрашивал я брахманов, вопрошал священные Веды, обращался к
благочестивым саманам – год за годом... Быть может, о, Говинда, было
столько же умно и целесообразно и обращаться с такими вопросами к
птице-носорогу или к шимпанзе. Сколько времени я потратил и все еще трачу
на учение, а пришел лишь к тому выводу, что ничему нельзя научиться. Мне
кажется, на самом деле нет ничего такого, что мы называем "учением": есть
только, о, друг мой, знание, и оно везде, оно – Атман, оно во мне и в
тебе, и в каждом существе.
И у меня является мысль, что этому знанию ничто так не враждебно, как
желание знать, как учение...
Но тут Говинда остановятся среди дороги, воздел руки к небу и
проговорил:
– Не пугай, о Сиддхартха, своего друга такими речами! Воистину, твои
слова пробуждают тревогу в моем сердце. Подумай только: к чему же тогда
все благочестивые молитвы, к чему высокопочтенное сословие брахманов, что
толку в святости саманов, если, как ты говоришь, ничему нельзя научиться?
Что же, Сиддхартха, станется со всем, что на земле почитается священным,
ценным, достойным уважения?
И Говинда тихо, про себя, проговорил стих из Упанишад:
Кто мыслями, с чистой душой, погрузится в Аммана,
Словами не выразить сердца его блаженство.
Сиддхартха же молчал. Он обдумывал слова, сказанные ему Говиндой, и
старался продумать их до конца.
– Да, – размышлял он, стоя с опущенной головой, – что же в таком случае
остается от всего, что кажется нам священным? Что вообще остается? Что
сохраняет свое значение?
И он покачал головой.
Однажды, когда оба юноши пробыли уже около трех лет у саман, разделяя с
ними их подвижническую жизнь, до них какими-то путями дошла не то
подлинная весть, не то слух, молва: будто явился некто, прозванный
Гаутамой, Возвышенным, Буддой, и будто этот некто преодолел в себе
страдания мира и остановил колесо возрождений.
Окруженный учениками, он странствует по земле, возвещая свое учение –
нищий, не имеющий ни дома, ни жены, в желтом одеянии аскета, но с ясным
челом, блаженный.
И брахманы и князья склоняются пред ним и становятся его учениками.
Эта молва, этот слух, эта сказка то и дело возникали вновь, звучали то
здесь, то там. В городах об этом говорили брахманы, в лесу саманы. Снова и
снова имя Гаутамы-Будды доходило до юношей, поминаемое то добром, то злом,
сопровождаемое то славословиями, то хулой.
Подобно тому, как в стране, опустошаемой чумой, когда возникает слух,
что там-то и там-то находится человек, мудрец ученый, который одним только
словом или дуновением уст своих в состоянии излечить всякого, заболевшего
чумой – слух этот быстро разносится повсюду, все говорят о нем: одни с
верой, другие с сомнением, третьи тотчас же пускаются в путь, чтобы
разыскать этого мудреца, этого спасителя, – так точно пронеслась по стране
эта благоуханная молва о Гаутаме-Будде, мудреце из рода Шакья. Этот Будда,
по словам верующих, обладал высшим знанием, он сохранил память о своих
прежних существованиях, он достиг Нирваны и никогда больше не должен будет
вернуться в круговорот, никогда не погрузится вновь в мутный поток
перевоплощений. Много чудного и невероятного рассказывалось о нем – будто
он творит чудеса, будто он поборол дьявола и беседует с богами. Враги же и
неверующие говорили, что этот Гаутама – тщеславный совратитель, что он
проводит свои дни в излишествах, презирает жертвоприношения, что он не
обладает никакой ученостью, не признает подвижничества и истязания плоти.
Дивно звучала молва о Будде, какими-то чарами веяло от рассказов о нем.
Ведь мир в самом деле страдал недугом. Тяжелым бременем была жизнь, а тут,
в этой молве, словно забил целебный родник, зазвучала благая весть, полная
утешений и высоких обетований. Везде, куда только проникал слух о Будде,
во всех странах Индии юноши приходили в возбуждение, сердца их наполнялись
томлением и надеждой. В городах и селах сыновья брахманов радушно
принимали всякого странника и пришельца, если он приносил какую-нибудь
весть о нем, о Возвышенном, о Шакьямуни.
И к саманам в лесу, к Сиддхартхе и Говинде, проникла эта весть, –
проникала медленно, по капле, но каждая капля была чревата надеждой,
каждая капля была чревата сомнением. Между собой оба друга мало говорили
об этом, так как старейший из саман относился неприязненно к этой молве.
Он слышал, что этот якобы Будда раньше был аскетом и жил в лесу, но потом
вернулся к мирской жизни и наслаждениям, и это внушило ему дурное мнение о
Гаутаме.
– О, Сиддхартха, – сказал однажды Говинда своему другу: – я сегодня был
в деревне, и один брахман предложил мне войти к нему в дом. Там оказался
сын брахмана из Магадхи, который видел Будду собственными глазами и слышал
его проповедь. Поистине, у меня дыхание сперлось в груди, и я подумал: "О,
если бы и я, если бы мы оба, Сиддхартха и я, сподобились услышать учение
из уст Того Совершенного!" Скажи, друг мой, не пойти ли и нам туда, чтобы
слушать проповедь самого Будды?
И ответил Сиддхартха:
– Я всегда, о, Говинда, полагал, что ты останешься у саман, всегда
думалось мне, что ты мечтаешь лишь о том, чтобы прожить свои шестьдесят
или семьдесят лет, все более совершенствуясь в тех знаниях и подвигах,
которые украшают саману. И что же? Оказывается, что я слишком мало знал
Говинду, мало проникал в сердце, оказывается, что ты, дорогой, хочешь
всту-пить на новую стезю и идти туда, где Будда возвещает свое учение.
И сказал Говинда:
– Тебе угодно насмехаться надо мной – что ж, смейся, Сиддхартха! Но
разве и в тебе не проснулось желание услышать это учение?.. И не ты ли
когда-то говорил мне, что уже не долго будешь ходить по стезе саман?
Тогда Сиддхартха засмеялся своим особенным, ему одному свойственным
смехом, и голосом, в котором звучала и легкая печаль, и легкая насмешка,
сказал:
– Ты прав, Говинда. Верно то, что ты говоришь, и верно ты запомнил мои
слова. Но припомни и другое, сказанное мною тогда же – а именно: что я
утратил веру во всякие учения и проповедь, что у меня мало доверия к
словам, которые мы слышим от учителей. Но все-таки, милый, я готов
услышать проповедь Будды, хотя сердце говорит мне, что лучший плод его
учения мы уже вкусили.
Говинда же сказал:
– Твоя готовность радует мое сердце. Но скажи, как понять твои слова?
Каким образом мы могли вкусить лучший плод от учения Гаутамы еще раньше,
чем услыхали самое учение?
И сказал Сиддхартха:
– Будем наслаждаться этим плодом и ждать дальнейшего, о, Говинда! Плод
же, которым мы и теперь уже обязаны учению Гаутамы, заключается в том, что
оно побуждает нас покинуть саман... Даст ли оно нам еще иное и лучшее, о
друг мой, покажет будущее – будем ждать этого со спокойным сердцем.
В тот же день Сиддхартха сообщил старшему из саман, что они порешили
уйти от них. Он высказал это решение с почтительностью и скромностью,
какие подобают младшему и ученику по отношению к старшему, но самана
рассердился, что оба юноши хотят оставить его, возвысил голос и осыпал их
грубыми бранными словами.
Говинда испугался и пришел в замешательство. Сиддхартха же подошел к
нему близко и шепнул на ухо:
– Сейчас я покажу старику, что кое-чему научился у него.
И, подойдя вплотную к самане, с сосредоточенной душой, он взглянул ему
прямо в глаза, приковал к себе его взгляд, заставил его замолкнуть,
подчинил его волю своей и мысленно приказал ему сделать то, чего он желал
от него. И старик замолк, взгляд его стал неподвижен, воля была
парализована, руки повисли бессильно – он всецело подпал очарованию
Сиддхартхи. Мысль же последнего овладела аскетом, и тот должен был
совершить то, что она внушала ему. И вот старик стал отвешивать поклоны,
делать благославляющие жесты и бормотать напутственные пожелания. Юноши же
ответили поклоном на поклоны, поблагодарили за добрые пожеления и ушли
прочь.
По дороге Говинда заметил:
– О, Сиддхартха, ты вынес от саман гораздо больше, чем я ожидал.
Трудно, очень трудно зачаровать старого саману. Поистине, если бы ты
остался у них, то скоро научился бы ходить по воде. – У меня нет никакого
желания ходить по воде, – сказал Сиддхартха. – Пусть старые саманы тешат
себя подобными штуками!
N.P.: не делаай из меня твоего виртуального трахальщика ©
Далай-лама XIV
Интервью в Бодхгайе, 1981 – 1985 гг.
Б У Д Д И З М Т И Б Е Т А
Вступительное слово редактора
Из всех буддийских святынь Бодхгайя, пожалуй, является наиболее
важной. Несмотря на то что Бодхгайя – это всего лишь небольшое
поселение, расположенное на окраине Гайи – одного из крупнейших
городов штата Бихар (Северная Индия), тем не менее на протяжении
многих столетий она притягивала к себе буддийских паломников. В
течение последних нескольких лет Его Святейшество Далай-лама неизменно
проводит в январе или феврале около недели в своей бодхгайской
резиденции. В этот период буддисты со всего мира собираются в
Бодхгайе, чтобы прослушать проповеди Его Святейшества и провести
вместе время в молитвах и медитациях. Для всех них и в особенности для
тибетских буддистов, живущих в изгнании, для многих тысяч тибетцев,
которые по этому случаю приезжают с Тибета, и для индийских буддистов
из таких пограничных областей, как Ладакх, Куну, Арунахал Прадеш, это
возможность не только осуществить паломничество к месту, где Будда
достиг просветления, провести время в молитвах и простираниях под
деревом Бодхи и совершить ритуальные обхождения вокруг центрального
храма, но и заняться этими практиками во время визита Далай-ламы,
являющегося для них и многих тысяч буддистов всего мира источником
вдохновения и воплощением нетленности и действенности буддийских
принципов.
Для сообщества западных буддистов зима в Бодхгайе является также
временем встреч старых друзей и подъема внутренних сил. Особое
внимание в этот период уделяется практикам тренировки ума. В это время
проводятся несколько медитативных курсов, а для желающих посетить
проповеди Его Святейшества всегда в той или иной форме организуется
перевод. Дополнительно к этому, начиная с 1981 года, Его Святейшество
ежегодно проводит одну беседу с группой западных буддистов.
Иногда эти беседы, неизменно принимавшие форму вопросов и ответов,
проводились по окончании медитативного ретрита и на них присутствовали
только участники этого ретрита (как в случае беседы 1982 года,
представленной в этом сборнике). Однако большинство собраний были
открыты для широкой публики. Они проводились, как правило, в
бодхгайском Тибетском храме.
Поскольку этим беседам присущ характер живого диалога, то они от
года к году отличаются по своему настроению и содержанию. Тем не менее
их объединяет одно общее качество: актуальность задаваемых вопросов.
Затронутые во время этих бесед проблемы отражают животрепещущие
интересы всех участников, как буддистов, так и небуддистов. Поднятые
вопросы действительно являются отражением тех проблем, с которыми нам
всем сегодня приходится сталкиваться. Круг обсуждаемых тем весьма
широк. Мы найдем в этих беседах и дискуссии о доктрине пустоты, и
рассуждения о роли монахов и монахинь в современном мире, и дебаты об
элементарных частицах, не говоря уже о вопросах, связанных с
политикой, психологией и тантрой. В двух словах, в этом небольшом
сборнике представлен весь спектр религиозных и мирских человеческих
проблем.
Лично сам я присутствовал на первой беседе (1981г.) и выступал в
качестве переводчика на четвертой (1984 г.). На протяжении многих лет
я убеждался в великой ценности этих бесед и поэтому, когда в 1984 году
мне предложили опубликовать интервью Его Святейшества того года, мне
пришло в голову, что было бы очень полезно издать все беседы в виде
отдельного сборника. С этой целью я прослушал все записи бесед Его
Святейшества и внимательно изучил те места, где он говорит по-тибетски,
чтобы как можно более точно передать его слова и избежать тех невольных
ошибок, которыми чреват синхронный перевод. Разумеется, весь текст был
мною отредактирован. Тем не менее, для того чтобы сохранить неповторимый
дух этих бесед, я постарался свести редакторскую правку к минимуму.
Прежде всего мне хотелось бы выразить свою глубочайшую
признательность Его Святейшеству Далай-ламе за то, что он предоставил
нам возможность задать ему свои вопросы и поделиться с ним своими
соображениями, сделав наше общение простым и непринужденным. Я хотел
бы также поблагодарить доктора Апекса Берзина и профессора Джеффри
Хопкинса, которые выступали в качестве переводчиков в 1981-м, 1982-м и
1985 годах соответственно. Кроме того я сердечно благодарен мисс Джойс
Мердок, которая значительно упростила мою задачу, предоставив мне
принадлежащие ей записи бесед. И наконец, неоценимую помощь мне
оказали преподобный Тубтен Пемо и мисс Шила Ким, которые отпечатали
первоначальные наброски этой книги.
Я надеюсь, что эта небольшая работа передаст дух зимних дней в
Бодхгайе – удивительного времени, удивительного места... Солнечных,
теплых дней, которые мы проводили, внимая словам Его Святейшества,
и ночей в окружении тысячи горящих свечей, принесенных преданными
буддистами в качестве подношения к главному храму. Поистине нет более
сильной ностальгии, чем ностальгия по временам святости.
Да поможет эта книга сокрушить барьеры, разделяющие людей. Да
способствует она упрочению сострадания и росту осознания во всем мире.
Хосе Игнасио Кабесон Уэст-Хартфорд, шт. Коннектикут, осень, 1987 г.
Глава 1
Интервью, 1981 год
Его Святейшество: Добро пожаловать, я очень рад вас всех здесь
видеть. Я готов ответить на любые вопросы. Помимо этого, мне больше
нечего сказать.
Вопрос: Видите ли Вы какую-либо возможность интеграции
христианства и буддизма на Западе? Создания всеобщей религии в рамках
западного общества?
Его Святейшество. Это зависит от того, что Вы понимаете под
интеграцией. Если Вы имеете в виду возможность интеграции буддизма и
христианства внутри общества, их сосуществование, то тогда мой ответ
будет утвердительным. Однако если Вы видите интеграцию как создание
некой комплексной религии, которая по сути не является ни чистым
буддизмом, ни чистым христианством, то такую форму интеграции я считаю
невозможной.
Разумеется, реально. чтобы в стране, где господствующей религией
является христианство, кто-то решил следовать буддийскому пути. Я
думаю, весьма вероятно и то, чтобы человек, в целом исповедующий
христианство, принимающий идею существования Бога и верящий в него,
решил на каком-то этапе включить в свою практику некоторые идеи и
техники буддизма. Учение о любви, сострадании и доброте присутствуют
как в христианстве, так и в буддизме. В особенности много техник,
направленных на развитие сострадания, доброты и тому подобных качеств,
можно найти в Колеснице Бодхисаттв. Эти техники могут практиковаться
как буддистами, так и христианами. Вполне допустимо, чтобы человек,
оставаясь приверженцем христианства, решил пройти обучение техникам
медитации, концентрации и однонаправленного сосредоточения ума.
Оставаясь христианином, человек может практиковать некоторые положения
буддизма. Это еще одна допустимая и весьма жизнеспособная
разновидность интеграции.
Вопрос: Есть ли между буддийскими учениями и идеей существующего
независимо от нас Бога-Творца какой-то конфликт?
Его Святейшество: Если мы рассмотрим мировые религии с наиболее
широкой точки зрения и исследуем их конечную цели, то обнаружим, что
все основные религии мира – будь то христианство или ислам, индуизм
или буддизм, – стремятся к достижению человеком состояния непреходящего
счастья. Все они направлены на достижение этой цели. Любой религией
подчеркивается, что истинный последователь должен быть честен и
обладать мягким характером, – другими словами, действительно
религиозный человек должен всегда стремиться стать лучше. С этой целью
мировые религии несут человечеству различные учения, способствующие
его трансформации. В этом отношении все религии одинаковы, и между
ними не существует конфликта. Мы должны рассматривать вопрос
многообразия религиозных подходов именно с этой точки зрения.
Поступая таким образом, мы не обнаружим между ними никакого конфликта.
Что же касается философского подхода, то теория Бога как
Всемогущего и Вечного Творца противоречит буддийскому учению. Здесь мы
видим расхождение во взглядах. Буддисты считают, что такой вещи, как
первопричина возникновения Вселенной, не существует, соответственно у
Вселенной не может быть создателя, равно как и невозможно существование
вечного, обладающего изначальной чистотой существа. Если посмотреть
на это с такой точки зрения, то тогда, разумеется, между доктринами
присутствует конфликт. Одни взгляд противоречит другому. Но,
рассмотрев основную цель этих существенно различающихся философских
подходов, мы увидим, что по сути они одинаковы. Таково мое убеждение.
Различные вилы пищи отличаются по вкусу. Какое-то блюдо может быть
очень острым, другое – кислым, третье – сладким. Они разные на вкус,
таким образом между ними существует конфликт. Но независимо от того,
преобладает ли в блюде сладкий или кислый вкус, обладает оно остротой
или нет, оно тем не менее приготовлено так, что его вкусно есть.
Некоторые предпочитают острую, изобилующую приправами пищу; таким
людям по душе острый перец "чили". Многим индийцам и тибетцам нравится
такая пища. Другим же по вкусу пресная пища. Прекрасно, когда есть из
чего выбрать. Это способ выразить свою индивидуальность; это нечто
очень личное.
Подобным образом, многообразие мировых религий – это полезная и
замечательная вещь. Для некоторых людей вера в Бога-Творца и в
подчиненность всего сущего Его воле очень полезна и утешительна; таким
образом, для них эта доктрина обладает ценностью. А для кого-то больше
подходит представление о том, что Создателя не существует; что каждый
сам по себе является создателем, и таким образом, все зависит от
самого человека. Для некоторых людей предпочтительно такое
представление, для других – первое. Вы видите, здесь нет конфликта,
нет проблемы. Таково мое убеждение.
Более того, конфликт между доктринами присутствует и внутри самой
буддийской традиции. Последователи буддийских школ Мадхъямика и
Читтаматра принимают теорию пустоты. Последователи двух других школ
(Вайбхашика и Саутрантика) соглашаются с другой теорией – теорией
отсутствия самости вещей, причем она, строго говоря, не совсем
совпадает с доктриной пустоты в том виде, в каком последняя подается
двумя высшими школами, упомянутыми ранее. Таким образом, здесь
наблюдается разница во взглядах; одни школы принимают идею пустотности
всех явлений, а другие нет. Кроме того, две высшие школы по-разному
трактуют доктрину пустоты. Последователи школы Читтаматра объясняют
пустоту как недвойственность субъекта и объекта, в то время как
мадхъямики отвергают представление о том, что идея пустоты
тождественна идеалистическому взгляду на мир. Они не согласны с тем,
что все является результатом деятельности ума. Так что, как видите,
даже внутри самой буддийской традиции существует конфликт – например,
между школами Мадхъямика и Читтаматра. Мадхъямики в свою очередь
делятся на прасангиков и сватантриков; между этими двумя подшколами
также имеются разногласия. Сватантрики утверждают, что любая вещь
существуют благодаря некому врожденному, присущему только ей –
"собственному" – качеству, а прасангики с ними не соглашаются.
Поэтому, как видите, тому, что между философскими мировоззрениями
существуют противоречия, не стоит удивляться. Такие противоречия
присутствуют даже внутри самой буддийской традиции.
Вопрос: Не затруднит ли Вас пояснить, что подразумевается под
"собственным существованием" и какие на этот счет существуют точки
зрения? Мадхъямики (прасангики) считают, что такой вещи, как
"собственное существование" нет, в то время, как другие школы буддизма
утверждают обратное. Не могли бы Вы поподробнее остановиться на этих
противоречиях, а также объяснить, как человек может преодолеть,
проникнуть сквозь иллюзию "собственного существования"?
Его Святейшество: В целом значение словосочетания "собственное
существование" имеет различные оттенки. Иногда оно используется при
описании природы вещей. К примеру, мы можем сказать, что "жар" – это
природа огня, а "влажность и текучесть" – природа воды. Мы используем
словосочетание "собственное существование" в таком контексте (то есть
как синоним слова "природа") для того, чтобы описать нечто реально
существующее. Но также можно говорить о другой форме "собственного
существования", когда его на самом деле не существует. Именно этот
момент мадхъямики подвергают критике при анализе. Здесь речь идет о
точке зрения, утверждающей, что вещи существуют в себе и сами по себе
и не зависят от других вещей. В частности, идея "собственного
существования", самообусловленного существования, являющаяся объектом
критики мадхъямиков, – это представление о некой форме существования,
при которой не существует зависимости от концептуального обозначения,
когда существование вещи, получившей какое-либо название, не
обусловлено концептуальным мышлением, а, напротив, вещь существует за
счет "собственной", ей присущей природы или внутренней сути. Кроме
прасангиков, все остальные школы буддизма утверждают, что явления не
просто обозначаются, именуются концептуальной мыслью, но, напротив,
нечто "собственное" присутствует в самом объекте – нечто такое, что
является этим объектом, то есть раскрывает его суть, обусловливает
этот объект. Именно это и имеется в виду когда речь идет о принятии
идеи "собственного" или самообусловленного существования. Однако
прасангики утверждают, что явления существуют лишь как нечто
обозначенное концептуальным мышлением и что объекту не присуще ничего,
что можно было бы установить как его внутреннюю суть, что на самом
деле являлось бы этим объектом.
На чем в таком случае основывается ошибочное представление о том,
что вещи существуют сами по себе? Какой бы образ ни "виделся" нашему
уму, воспринимаемое нами производит впечатление существующего само по
себе. К примеру, когда вы смотрите на меня, Далай-ламу, то я произвожу
впечатление объекта, который существует независимо и сам по себе.
Далай-лама, восседающий на подушке, отнюдь не кажется вам чем-то
таким, чему просто было дано название, не правда ли? Он воспринимается
вами не как что-то, обозначенное концептуальной мыслью, а как бы
существует "внутри" самого наблюдаемого объекта. Далее, если бы объект
действительно существовал в том виде, в каком он вам представляется,
то тогда,. приступив к его аналитическому поиску, вы бы неминуемо
обнаружили подлинного Далай-ламу. Следовательно, мы должны задать себе
вопрос; будет ли данный объект обнаружен во время аналитического
поиска или нет? Если объект во время аналитического поиска оказывается
не обнаружен, то следует заключить, что он сам по себе не существует,
что при обозначении имя ему дается отнюдь не потому, что обозначаемая
данность неким образом заключает в себе нечто, по сути являющееся этим
объектом. Отсюда следует, что объект не существует в том виде, в каком
он нам видится. Но тут возникает вопрос: а существует ли этот объект
вообще?
Как бы то ни было, вещи не лишены существования полностью. Они
действительно существуют номинально (или условно). Однако они
существуют не в рамках той данности, которая послужила основой для их
обозначения. Следовательно, несмотря на то что они существуют, они не
существуют "внутри" самого объекта, они должны существовать только в
рамках обозначения их субъектом (например, концептуальным умом).
Объект не может существовать никаким другим образом, кроме того, как.
он был обозначен концептуальным мышлением. Именно это мы имеем в виду,
утверждая, что все явления – это всего лишь нечто такое, чему
концептуальное мышление дало название. Тем не менее, вещи не
воспринимаются нами как что-то такое, что было всего лишь
концептуально обозначено. Напротив, они кажутся нам существующими сами
по себе. Таким образом, ошибочно считать, что вещи существуют в том
виде, в каком они нам представляются.
Между ошибкой, связанной с пассивным восприятием вещей в ложном
свете – как обладающих самобытием, и активным утверждением
(посредством логической аргументации) точки зрения, что вещи
действительно существуют подобным образом, существует большая разница.
Умение различать эти две формы неведения – одну пассивную и
врожденную, другую активную и обладающую философской природой, –
приходит постепенно, со временем. Между подлинным образом
существования вещей и тем, какими они нам кажутся, существует разница.
Поскольку вещи видятся нами не так, как они в действительности
существуют, наше восприятие этих вещей расходится с их истинной
природой; таким образом, утверждается, что наши мысли ошибочны, что мы
оказались введены в заблуждение.
Вот как в общих чертах выглядит эта теория. Поскольку этот предмет
далеко не прост, то во-первых, он требует от человека умения глубоко
мыслить, тщательно исследовать природу явлений. Во-вторых, сам процесс
исследования требует применения как аналитической формы медитации, так
и той, во время которой происходит умственная стабилизация, фиксация
на объекте. Не анализируя предмет, невозможно его определить, а без
однонаправленного сосредоточения на объекте (даже если он уже
определен) его трудно воспринять со всей ясностью. Так что, как
видите, оба вида медитации необходимы – как та, во время которой
проводится анализ объекта, так и та, пли которой человек просто
концентрирует на объекте свое внимание. Помимо этого, предпосылкой
познания реальности является накопление заслуг. Когда все эти условия
выполняются, осознание пустоты неминуемо возрастает. Фактор времени
также играет важную роль. Этот процесс не терпит спешки.
Вопрос: В течение многих лет западная наука делала открытия,
которые в некотором отношении противоречат учению Будды. Например, в
буддизме утверждается, что пространство вечно, в то время как западные
ученые в последнее время склоняются к обратному. Кроме того,
присутствует и вопрос о неделимых частицах. Современные западные
ученые утверждают, что они существуют. Такая точка зрения не
соответствует взглядам высших школ буддизма. Если, следуя буддийскому
пути, человек сталкивается с экспериментальным подтверждением вещей,
противоречащих положениям буддизма, то как ему следует поступить?
Должен ли он принять слова Будды на веру, несмотря на доказательства,
утверждающие обратное?
Его Святейшество: Это очень хороший вопрос. Что касается
пространства, то, как мне кажется, здесь вы, возможно, допускаете
ошибку. Существуют две разные вещи, которые допустимо называть
"пространством": это несоставное пространство ('du ma byed kyi nam
mkha') и атмосферное пространство (bаr snang). Когда говорят о
несоставном пространстве, то речь идет об отсутствии тактильного
контакта и каких бы то не было преграждений, препятствий – именно оно
считается вечным. То, что Вы называете "пространством", – это, как я
понимаю, явление, которое мы рассматриваем как "атмосферное
пространство". Действительно, мы считаем это пространство невечным и
подверженным переменам. Более того, утверждается, что оно обладает
цветом и иными качествами. Таким образом, как мне кажется, английскому
слову "пространство" в большей степени соответствует тибетское понятие
bar snang, которым обозначается атмосферное пространство.
Собеседник: Согласно теории гравитации Эйнштейна, именно сама
ситуация с отсутствием преграждений в пространстве, его однородности
или неоднородности, подвержена изменениям. Материя и пространство
могут рассматриваться как две разновидности одного вещества; таким
образом, материя воздействует на пространство и на саму
беспрепятственность. К примеру, свет перемещается в пространстве по
прямой линии, но при приближении к материальному объекту его
траектория искривляется. Это происходит потому, что материя
воздействует на саму структуру пространства, природу феномена
непреграждения. В действительности пространство может
трансформироваться из однородного в неоднородное, из
беспрепятственного в препятствующее.
Его Святейшество: Так вы говорите, что пространство не является
лишь феноменом отсутствия осязательности и препятствий. Следовательно,
вы имеете в вощу не несоставное пространство, а атмосферное.
Атмосферное пространство – это составное явление. Пространство такого
вида, в котором, как Вы говорите, возникают преграждения, должно
обладать составной природой. Следовательно, оно является атмосферным
пространством. Несоставное пространство – это пустотность, или
действительное отсутствие материального вещества, преграждений и
осязательности, препятствий материального характера, то есть
разновидность пустоты. Я думаю, что возникшая здесь проблема связана с
различиями в терминологии. Как мне кажется, ваше английское слово
"пространство" имеет прямое отношение к тому, что мы называем
"атмосферным пространством", но не к "несоставному пространству".
Далее, Ваш второй вопрос связан с элементарными частицами,
обладающими неделимостью. Действительно создается впечатление будто
современная физика принимает идею существования некой элементарной
неделимой частицы. Можно начать изучение с физической формы, видимой
глазу, подвергая ее дальнейшему делению экспериментальным путем. Далее
утверждается, что в результате оказывается в наличии нечто
вещественное и реально существующее, что больше не может быть
разделено на части. Утверждается, что это нечто неделимо. Пока процесс
деления возможен, оно обладает составными частями, но, достигая
предела делимости, больше их не имеет и становится неделимым.
Буддийское представление о неделимости, или опровержение этой
теории по-настоящему не основывается на результатах экспериментов.
Буддийское видение этого предмета не связано с эмпирическим делением
материи на части. Напротив, мы придерживаемся теоретической трактовки
возможности существования пространственной неделимости. Что касается
сознания, то здесь речь идет не о пространственной неделимости
(поскольку сознание нематериально и не является фактором
пространства), а о временной неделимости. Таким образом, говоря о
неделимости, "части", о которых идет речь в буддийском контексте, не
являются полученными эмпирическим путем через строгое деление. Вместо
этого, мы говорим о том, что материальные объекты делятся на части в
пространственном отношении, в то время как сознание – во временном, и
это утверждение носит чисто теоретический и абстрактный характер.
Физики утверждают, что грубая материя представляет собой скопление
элементарных частиц, что различные конфигурации субатомных частиц
являются составляющими частями грубой материи. Давайте теперь
вообразим себе ситуацию, когда элементарные частицы являются в
пространственном отношении неделимыми. Если мы не можем утверждать,
что частица одной стороной повернута на запад, а другой на восток
(поскольку согласно изначальной посылке утверждается, что она не
обладает пространственными частями), то тогда, когда во время процесса
формирования частиц в единую массу одна из них коснется другой, они
просто сольются вместе. Таким образом, у частиц нет никакой
возможности сгруппироваться в большие по величине скопления.
Собеседник: Как раз такой взгляд на взаимодействие и группирование
элементарных частиц и отвергается западной наукой.
Его Святейшество: В таком случае ответьте мне на следующий вопрос:
группируется ли большая часть этих элементарных частиц вообще? Что
западная наука говорит по этому поводу?
Собеседник: Да, они группируются в скопления более грубой материи.
Это происходит посредством различных видов взаимодействия.
Его Святейшество: Хорошо, когда две из самых элементарных частиц
оказываются рядом, соприкасаются они или нет? А если соприкасаются, то
сливаются ли они вместе или сохраняют ли свою индивидуальную
обособленность?
Собеседник: Сама природа такого взаимодействия, а также "принцип
неопределенности" не позволяют ответить на подобный вопрос.
Его Святейшество: Хорошо, но можете же вы сказать, увеличивается
величина скопления частиц или нет? Например, отличаются ли по величине
одна частица и скопление из двух, десяти или сотни частиц?
Собеседник: Разумеется, одна частица отличается по величине от
скопления большого числа частиц.
Его Святейшество: Если одна частица отличается по величине от
скопления сотни частиц, то это означает, что они группируются
посредством вхождения в контакт друг с другом при сохранении
собственной индивидуальности. Если бы при вхождении в контакт они
сливались. друг с другом, то большие по величине скопления частиц
просто не смогли бы образоваться. Поскольку при вхождении в контакт
частицы не сливаются вместе, то это значит, что каждая частица имеет
четко выраженные восточные и западные границы и, следовательно,
обладает пространственными размерами, – что противоречит изначальной
посылке, гласящей, что частица в пространственном отношении неделима.
Во время нашего анализа мы так и не подвергли частицы делению
эмпирическим путем, не правда ли? Эти частицы слишком неуловимы,
слишком малы, чтобы начать делить их на практике: мы в настоящее время
не обладаем такими возможностями. Однако, несмотря на то что в данный
момент мы не можем прибегнуть к эмпирическому анализу, не можем
воспользоваться для этой цели приборами, мы тем не менее мы оказались
способны провести анализ на теоретическом уровне. Мы оказались в
состоящим определить, что элементарные частицы обладают четырьмя четко
выраженными границами – восточной, западной и так далее.
Следовательно, поскольку частица обладает пространственными границами,
то она также должна обладать и размерами; она не может быть
безразмерной точкой.
Собеседник: Даже если сотня частиц сгруппировалась в массу большой
величины, отсюда не следует, что частица должна непременно обладать
четырьмя сторонами: с точки зрения современной физики, частицы
удерживаются вместе не за счет касания, но благодаря действию более
тонких сил субатомного характера.
Его Святейшество: В любом случае в этом столетии ситуация с
изучением частиц обстоит именно так. Если мы подождем еще двадцать
лет, то, вполне вероятно, у физиков найдется еще что сказать по этому
поводу. И все же, если рассуждать об этом логически, то, если бы
частицы не обладали пространственными размерами, то скопление из
тысячи таких частиц не могло бы превосходить по величине
одну-единственную частицу. Если одна не обладающая пространственными
размерами частица, соединяясь со второй, сливается с ней в единое
целое, то тоже самое должно произойти и в случае последующей
комбинации сотни или тысячи частиц.
А теперь перейдем к вашему последнему вопросу. Допустим, что
что-то со всей определенностью было доказано в ходе научного
исследования, что некоторая гипотеза подтвердилась или что в
результате такого исследования был установлен определенный факт. Более
того, предположим, что этот факт несовместим с теорией Будды. Вне
всякого сомнения, мы должны принять результат научного исследования.
Видите ли, общий буддийский подход заключается в том, что мы всегда
должны принимать факты. Досужие домыслы, не основывающиеся на
эмпирическом опыте, когда таковой возможен, неуместны. Таким образом,
если гипотеза была подвергнута проверке, в результате которой она на
100 процентов подтвердилась, то это именно то, что нам следует
принять.
Именно потому, что такое представление является сутью буддийского
образа мышления, мы можем сказать что философия Мадхъямики превосходит
по своему значению философию Читтаматры, философия Читтаматры –
философию Саутрантики, а Саутрантика – Вайбхашику. Это обусловлено
эмпирическим подходом по отношению к истине. В философии Читтаматры
присутствуют несколько ключевых моментов, которые, если подвергнуть их
анализу, окажутся несостоятельными с философской точки зрения. Такое
происходит потому, что некоторые положения Читтаматры не выдерживают
проверку рассуждением, в котором, как утверждается, больше всех
преуспели мадхъямики. Все это базируется на единственном подходе,
связанном с принятием реального положения вещей – того, что является
фактом. Если бы дело обстояло иначе, то нельзя было бы утверждать, что
точка зрения Прасаигики-Мадхъямики является наилучшей и наиболее
утонченной.
Что касается слов Будды, точнее роли священных писаний, то это
правда, что и Мадхъямика, и Читтаматра исходят из священных текстов,
то есть на слов Будды. Однако можно сказать, что доктрины Прасангики
превосходят доктрины Читтаматры, поскольку первая пребывает в согласии
с реальностью, а вторая – нет. Таким образом, поскольку мы должны
придерживаться фактов (того, что основывается на реальном положении
вещей), то нам следует ставить теорию Прасангики выше теории
Читтаматры. Мы должны мыслить именно таким образом. Это общий
буддийский подход. Буддисты верят в перерождение. Но предположим, что
благодаря различным исследовательским методикам наука однажды придет к
окончательному заключению, что перерождений не существует. Если данный
факт будет со всей определенностью доказан, то мы должны будем его
принять, и мы его примем. В этом заключается общая идея буддизма.
Таким образом создается впечатление, что научный метод действеннее
других! Однако мы знаем, что и научный метод обладает определенными
границами. Позвольте мне привести пример. В "Абхидхармакоше"
(энциклопедии Абхидхармы) говорится, что мир плоский. Но все мы видим
и можем определить эмпирическим путем, что Земля круглая; поэтому мы
должны принять этот факт. Мы не должны требовать, чтобы буддисты,
несмотря на научные открытия, верили в то, что мир плоский, только
потому, что так говорится в "Абхидхармакоше". Это неверно, и такой
взгляд не должен пропагандироваться. Что же касается пространства, то,
здесь, как я думаю. я действительности нет проблемы. В данном случае
мы наблюдаем лишь расхождение в терминологии.
Вопрос: Мне хотелось бы знать, какую роль играет сознание в
процессе реинкарнации.
Его Святейшество: В целом, сознание делится на различные уровни.
Более грубые уровни сознания находятся в сильной зависимости от
физической или материальной сферы. Поскольку физическая
субстанциональная составляющая (тело) меняется от рождения к рождению,
то вместе с ним меняются и грубые уровни сознания. Однако чем тоньше
уровень сознания, тем он более независим от физической сферы. Таким
образом, увеличивается вероятность того, что сознание такого уровня
будет переходить из жизни в жизнь. Но в целом все уровни сознания –
как тонкие, так и более грубые – обладают единой природой.
Вопрос: Как правило, утверждается, что учителя других религиозных
традиций, какими бы великими они ни были, не могут достичь
освобождения, не ступив на путь буддизма. Предположим, что существует
некий великий учитель. Он поклоняется Шиве. Также предположим, что он
придерживается очень жесткой дисциплины и все свое время посвящает
служению другим людям. Он полностью отдает им себя. Может ли этот
человек, являясь последователем Шивы, достичь освобождения? Если нет,
то как ему можно помочь?
Его Святейшество: Во времена Будды существовало множество учителей
небуддистов, которым он не мог помочь, для которых он ничего не мог
сделать. Поэтому он просто позволил им идти своим путем.
Будда Шакьямуни был выдающейся личностью, манифестацией
(нирманакайя), физическим проявлением уже достигшего просветления
существа. Однако несмотря на то, что некоторые люди признавали в нем
Будду, другие считали его черным магом, обладающим странной и темной
силой. Так что, как видите, даже Будда Шакьямуни не всеми
воспринимался как просветленное существо. Разные люди обладают
различными склонностями ума. Известны случаи, когда и сам Будда не мог
преодолеть противодействие такого рода. Существовал некий предел даже
его возможностей.
Что касается сегодняшнего дня, то последователи Шивы обладают
собственными религиозными практиками и извлекают пользу из собственных
форм поклонения. Благодаря этому их жизнь будет постепенно меняться.
Моя собственная точка зрения на этот вопрос заключается в следующем:
последователи Шивы должны заниматься практикой в соответствии с
собственными убеждениями и традициями, христиане должны искренне и
чистосердечно следовать своей вере... Этого будет вполне достаточно.
N.P.: не делаай из меня твоего виртуального трахальщика ©
Дейв Барри.
Супружество и/или секс
"Guide to marriage and/or sex")
Введение
Прекрасная все-таки штука – женитьба. Жениться и выходить замуж долж-
ны все, если, конечно, у человека нет веских причин не делать этого –
скажем, если он или она Папа Римский. Лично я, насколько мне известно,
женат второй раз и нисколько об этом не жалею.
В чем секрет счастливого брака? Можете считать меня романтиком, но
мне кажется, что многовековой практикой выработан простой и изящный от-
вет на этот вопрос: отдельные ванные комнаты. Дайте двум людям прост-
ранство, чтобы разложить свои туалетные принадлежности, – и получится
прочная семья. Заставьте же их из года в год совершать свой туалет в об-
щей крошечной ванной и постоянно обнаруживать в расческе чужие волосы –
и кто вспомнит, что в начале пути они обожали друг друга? Будь это хоть
Ромео и Джульетта. Даю слово, они начнут подсыпать друг другу стрихнин.
Безусловно, и в самой идеальной семье, в семье, где ванные комнаты
находятся аж в 25 метрах друг от друга, не обойтись без некоторых тре-
ний. Ведь семья обычно состоит из мужчины и женщины, а их не зря относят
к "противоположным полам".
Почему Мужчинам и Женщинам Трудно Жить Вместе
Рискуя сделать слишком общий вывод, я все же сказал бы, что основная
проблема сводится к следующему.
ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА? Чтобы ее любили, чтобы выслушивали, чтобы желали,
чтобы уважали, чтобы испытывали в ней необходимость, чтобы ей доверяли,
а иногда просто, чтобы ее держали в объятиях.
ЧЕГО ХОЧЕТ МУЖЧИНА? Омлет на бейсбол.
Итак, мы убеждаемся, что мужчины и женщины имеют не совсем одинаковые
цели. Именно поэтому едва ли не единственный случай, когда два человека
противоположного пола достигают долговременной стабильности брака, – это
когда по крайней мере один из них находится в состоянии невменяемости.
Если вдуматься, то это странно. Давайте обратим свой взор на другие
создания природы. Большинство из них гораздо глупее людей (не считая лю-
дей, готовых выложить деньги за то, чтобы поглазеть на автомобильные
гонки), а отношения между полами у них прекрасно отработаны. Возьмите
осьминогов. Мозги у них крошечные, но в контакт они входят без проблем.
Осьминожица начинает кокетничать именно тогда, когда надо, а все осьми-
ноги собираются вокруг нее и покачивают щупальцами самым что ни на есть
привлекательным образом; она выбирает жениха с самыми большими присоска-
ми или чем там еще, и они спариваются. Осьминоги безо всяких формальнос-
тей и наставлений прекрасно знают, как это делается – точно так же, как
спаривались осьминоги в последние 46 миллионов лет.
Правда здорово? Не в том смысле, чтобы спариваться с осьминогами. Я
не советую, разве уж вас совсем допечет. А в том смысле, что здорово,
когда в половой жизни все так хорошо отработано, когда есть процедура и
каждый знает, что делать и чего ожидать, и никто никогла не чувствует
себя виноватым или неполноценным.
А посмотрите на нас, людей, самое изощренное творение на Земле. Тут у
нас здравого смысла меньше, чем у беспозвоночных.
Люди говорят: "Чтобы супружество было успешным, надо все время прила-
гать усилия". А я спрашиваю: Почему? Это же нечестно! Другие живые су-
щества не прилагают никаких усилий! Они даже не задумываются над
этим!Можете ли вы представить себе змею, страдающую от того, что на нее
не обращает внимания какой-нибудь змей? Или таракана, нервно спрашиваю-
щего тараканиху после совокупления, было ли ей хорошо? Конечно, не може-
те! Тараканы ведь не умеют разговаривать! Надеюсь,однако, что вы понима-
ете, о чем я. О том, что у нас с этим не все гладко.
До сих пор усилия по решению этой проблемы состояли в основном в пуб-
ликации статей в женских журналах. Как правило, статьи там такие:
21 чудесная возможность драпировки
5 распространенных ошибок при окраске бровей
10 закусок под майонезом – быстро и просто
11 восхитительных рецептов пудингов
147 способ похудеть
Среди всего этого в журнале всегда находится место статье с названием
типа " 12 советов, как вернуть хоть каплю романтики в вашу семью", в ко-
торой даются такие, например, рекомендации: "СОВЕТ НОМЕР ТРИ: постарай-
тесь не сморкаться во время полового акта".
Эти статьи великолепны, за исключением одного "но": мужчины их не чи-
тают. Мужчины предпочитают спортивные новости и приключенческие романы,
в которых главными героями являются опять-таки мужчины, вступающие в
связь главным образом с помощью огнестрельного оружия. Впрочем, иногда в
этих романах встречаются и женщины, но только с единственной целью –
продемонстрировать упругий бюст.
Ясно, что необходима некая книга, которую хотели бы прочесть женщины
и мужчины, книга, которая бы объединила оба пола и помогла им достичь
определенного взаимопонимания благодаря открытому и здравому обсуждению
всех вопросов: как найти подходящего спутника жизни, влюбиться в этого
человека, создать семью и после этого жить в согласии. Я ставил перед
собой цель написать именно такую книгу. К сожалению, как вы сможете убе-
диться, мне это абсолютно не удалось.
* ГЛАВА 1 *
Как Найти Кого-то, с Кем Ходить на Свидания и со Временем
Вступить в Брак и Кто Не Был Бы Окончательной Скотиной
Когда дело доходит до создания семьи, необходимо принять одно очень
важное решение: кто именно будет вашим супругом. Я не говорю, что это
самое важное решение. Безусловно, оно не так существенно, как выбор мес-
та проведения свадьбы. Но подумать об этом обязательно надо.
Для того чтобы понять, где искать супруга, необходимо знать, чего вы
хотите. Например, если вы желаете познакомиться с человеком, который лю-
бит играть в кегли, то надо идти в кегельбан, а если вы хотите встре-
титься с богатой, эмоциональной, привлекательной и умной личностью, то в
кегельбане вам делать нечего. Поэтому в первую очередь надо на научной
основе составить "психологический портрет" своего Идеального Супруга или
Супруги.
Как Составить Психологический Портрет Своей Идеальной Супруги
Выберите наиболее подходящие, по вашему мнению, варианты окончаний
приведенных далее предложений.
Материальная обеспеченность
Особа, которую я желаю видеть своей супругой, должна быть в состоянии
позволить себе:
1. Купить Шотландию.
2. Иногда поужинать в ресторане.
3. Иметь нижнее белье.
Эмоциональность
Особа, которую я желаю видеть своей супругой, должна быть достаточно
чуткой, чтобы:
1. Мгновенно уловить любое мое настроение.
2. Повернуть руль и избежать наезда на пешеходов.
3. Нарочно не дать задний ход и переехать пешеходов во второй раз.
Внешность
Особа, которую я желаю видеть своей супругой должна быть настолько
привлекательной, чтобы:
1. Быть кинозвездой.
2. Быть бухгалтером кинозвезды.
3. Быть кишечным паразитом бухгалтера кинозвезды.
Умственные способности
Особа, которую я желаю видеть своей супругой, должна быть достаточно
умной, чтобы:
1. Обсуждать великие литературные произведения.
2. Держать великие литературные произведения на видном месте.
3. Отличать великое литературное произведение от поваренной книги.
ПОДСЧЕТ. Сложите номера, соответствуюшие вашим ответам, и сверьтесь с
таблицей.
Если сумма номеров ваших То с наибольшей вероятностью
ответов... ваша идеальная супруга...
от 1 до 8 Замужем за кем-то еще.
от 9 до 15 Обручена с кем-то еще.
16 В тюрьме.
Прекрасно! Теперь вы знаете, кого искать, и самое время выйти на Сце-
ну Одиноких Сердец.
Сцена Одиноких Сердец
Сцена Одиноких Сердец находится в барах, а там так темно и шумно, что
просто немыслимо кого-то рассмотреть или расслышать. Можно познако-
миться, влюбиться и обручиться, даже хорошенько не разглядев своего бу-
дущего супруга, а потом прийти на свою собственную свадьбу – со всеми
друзьями и родственниками – и обнаружить, что вы помолвлены с автоматом
для размена денег. (Честно говоря, когда всматриваешься в персонажей
Сцены Одиноких Сердец, этот вариант не кажется самым катастрофичным).
Но все же, чтобы избежать конфуза, умные люди делают так: обходят зал
и осторожно освещают карманным фонариком лица других одиноких людей.
Воспользовавшись их примером и выбрав подходящую по экстерьеру кандида-
туру, садитесь рядои с ней и всупайте в непринужденную беседу.
Как Вступить в Непринужденную Беседу
В старые добрые времена разговор начинался с того, что женщина доста-
вала из сумочки сигареты и делала вид, что ищет спички, и это являлось
сигналом для шести-семи притаившихся в засаде мужчин, чтобы ринуться к
ней с горящими зажигалками, что иногда приводило к серьезным ожогам.
Однако, курение настолько утратило свое былое очарование, что попытка
попросить незнакомца дать вам прикурить при посторонних равносильна по-
пытке заставить его ковырять у вас в носу. А это нехорошо. Действительно
нехорошо, потому что мужчины теперь лишены возможности почувствовать се-
бя дерзкими, мужественными и необходимыми во враждебной обстановке бара.
Было бы прекрасно, если бы у нас имелся ритуал знакомства в баре. Ну,
например, женщина могла бы появиться с баночкой майонеза, сесть и прит-
вориться, что не может открыть ее, а мужчина мог бы подойти и предложить
ей помощь, и вскоре они были бы поглощены очаровательной беседой.("Вы
любите майонез? Хм! Я тоже его очень люблю!")
А пока что мы недалеко ушли от старого способа, когда одна из сторон
вынуждена смело подходить к другой и безо всякого видимого повода пы-
таться начать разговор. И раньше, когда эта обязанность целиком и пол-
ностью лежала на мужчинах, и сейчас, в век эмансипации женщин, инициати-
ва все также целиком и полностью принадлежит мужчинам.
Мужики, тут нечего бояться. В конце концов, зачем бы женщина пришла в
бар одна, если не для того, чтобы повстречаться с парнем вроде вас, но
только умнее и привлекательнее? Итак, вперед!
Вся штука в том, чтобы знать парочку хороших "вступительных реплик":
они, как правило, привлекают внимание женщины и дают ей понять, что вы
заботливый и участливый человек, озабоченный такими серьезными вещами,
как международная политика и классическая литература, а вовсе не желани-
ем ее потискать.
Несколько Хороших Вступительных Реплик
"Как насчет этих... проблем на Дальнем Востоке?"
"Как насчет этих... братьев Карамазовых?"
"Я вовсе не собираюсь вас лапать. В смысле, здесь, в баре".
Что Следует Делать Женщине, Если Она Не Заинтересовалась
Ей следует попытаться отразить атаку мужчины с помощью одного из ни-
жеследующих учтиво-тактичных, но твердых заявлений:
"Ха-ха. ХА-ХА-ХА. (кашляет, кашляет, кашляет)".
"Простите, но я только что вымыла голову".
"Простите, но к сожалению, внешне вы мне симпатичны не более фотогра-
фии вируса гриппа, увеличенного в несколько миллионов раз".
Если такт не срабатывает, а мужчина считает себя эдаким половым ги-
гантом и не представляет себе женщины, которая не захотела бы зачать с
его помощью ребенка, то женщине следует принять более решительные меры –
например, применить нервно-паралитический газ.
Знакомство по Объявлению
Речь идет о таких маленьких платных объявлениях, которые попадаются в
газетах и журналах. Многие над ними подшучивают, но учтите, что именно
таким образом суперзвезды типа Джонни Карсона и Джоун Коллинз находят
большую часть своих супругов.
Однако, если вы хотите, чтобы ваше объявление сработало, оно должно
быть правильно составлено:
1. В нем должно говориться, что вы необыкновенно привлекательны. В
объявлениях о собственной персоне никто – никто! – и никогда не выглядит
"обычно". Если у мужчины, к примеру, слоновая болезнь, то ему надо напи-
сать, что он "дюжий".
2. Оно должно бить в одну точку. Например, мужчине не стоит писать,
что он ищет "хорошую женщину". Надо писать, что он ищет "23-летнюю блон-
динку ростлм 173 см и весом 49,5 кг, родившуюся под знаком Козерога,
имеющую хорватское происхождение и ученую степень в культурной антропо-
логии, полученную в институте Дюка". Пусть все знают, что он может поз-
волить себе покопаться и повыбирать, что он ни какой-нибудь полуотчаяв-
шийся тюфяк, вынужденный искать знакомства по объявлению.
3. В нем должно говориться, что вы любите "ужины при свечах и продол-
жительные прогулки по пляжу". Такая фраза содержится во всех подобных
объявлениях, и не потому, что кто-то действительно хочет подолгу гулять
по пляжу, а потому, что люди стремятся показать, что они Романтичны и
Чувствительны. Американские пляжи битком забиты встретившимися по объяв-
лениям парочками, которые упорно гуляют, потеют, вытаскивают из подошв
иглы морских ежей, и при этом каждый боится признаться другому, что луч-
ше бы посмотрел фильм по видео.
Знакомство Через Клубы и Ассоциации
Широко распространено мнение, что самые счастливые браки заключаются
между мужчинами и женщинами, увлеченными одним любимым делом, например
ловлей окуней. Благодаря общему хобби такие супружеские пары могут про-
водить время в бесконечных задушевных беседах о наживке и использовать
отпуска для поездок на многодневныерыбалки в потаенные девственные угол-
ки природы, где они просто побудут вдвоем – час за часом, день за днем –
на каком-нибудь загаженном нечистотами, зудящем комарами озере, в полном
одиночестве, пока один в конце концов не сделает другому харакири рыбо-
чисткой.
Чтобы вступить в подобные взаимоотношения, надо развить в себе ка-
кой-нибудь интерес, желательно такой, при котором не применяются острые
предметы, и постоянно ходить на встречи с людьми, у которых имеется та-
кое же хобби. Предположим, к примеру, что вы заинтересовались кошками.
Лично я не могу представить себе, что к кошкам может быть какой-нибудь
другой интерес, кромк как выяснение того, что происходит, когда их пог-
ружают на разные отрезки времени в цементный раствор, но я уверен, что у
вас в районе найдется немало официальных прокошачьих организаций, о ко-
торых нетрудно разузнать у любого блюстителя порядка. Походите на их
собрания и поизучайте людей, пока не найдете подходящую для беседы кан-
дидатуру ("Привет! Я смотрю, мы оба интересуемся кошками! Может, нам по-
жениться? ")
Если не получится здесь, можно походить к филателитстам. Или в цер-
ковь.
Знакомство на Работе
Если вы пойдете работать в учреждение, то со временем вступите в ка-
кую-нибудь серьезную связь. Это новость хорошая. А вот и плохая: возмож-
но, это будет связь с человеком, который официально уже с кем-то состоит
в браке. Так получается потому, что для связанных брачными узами людей
работа – это в высшей степени романтическое место, где все красиво одеты
и обсуждают прогноз сбыта на квартал, что коренным образом отличается от
домашней обстановки с ее вечным халатом, заляпанным подозрительными пят-
нами, и бесконечными злобными спорами о том, кто поставил в холодильник
формочку для льда с дохлым тараканом. Поэтому работа по существу
ств\ановится биржей тайных страстей, где по крайней мере две трети тру-
довой активности направлены на заказ номеров в мотелях.
Какой бы метод вы ни избрали для знакомства, на следующем этапе при-
дется сходить на множество (174) свиданий и попробовать понять, что в
действительности представляет собой данная кандидатура.
Советы Девицам. 13 Общеизвестных Признаков, Показывающих
на Первом Свидании, что Парень, Возможно, Не Того
1. Он приходит с мамой.
2. От него дурно пахнет.
3. От него слишком хорошо пахнет.
4. Он гордо носит при себе престижную кредитную карточку.
5. Время от времени он тщательно сморкается в платок, аккуратно скла-
дывает его и кладет обратно в карман с таким видом, будто он является
обладателем чего-то в высшей степени ценного.
6. Он приглашает вас на хоккей.
7. Он любопытствует, умеете ли вы чистить рыбу.
8. Он все время называет официантку "лапочкой".
9. С помощью какой-нибудь хитрости он дает вам понять, сколько зара-
батывает; например, он вынимает из кармана лист бумаги и говорит: "Черт
побери! Это же моя справка о доходах!"
10. На нем остроносые парадные ботинки, даже когда в этом нет надоб-
ности.
11. У него есть фотография его машины.
12. На номерном знаке его машины проставлены его инициалы.
13. У него в машине всегда есть несколько веселеньких кассет.
N.P.: не делаай из меня твоего виртуального трахальщика ©
В.Ю.Ирхин, М.И.Кацнельсон.
Уставы небес. 16 глав о науке и вере
(с) В.Ю. Ирхин, М.И. Кацнельсон
© оформление ООО У-Фактория
Екатеринбург, издательство У-Фактория, 2000.
Переплет твердый, 512 с. Тираж 1500. Библиография – около 100 назв.
Электронная версия несколько отличается от бумажного текста.
По отдельным главам книга расположена на
http://www.imp.uran.ru/ktm_lab/irkhin/
Авторы будут благодарны за критические замечания и предложения.
По вопросам коммерческого использования данного текста или любой его
части, а также с заявками на приобретение бумажной версии обращаться по
адресу: Valentin.Irkhin@imp.uran.ru
Уставы небес
16 глав о науке и вере
Знаешь ли ты уставы небес,
утвердишь ли на земле их закон?
Иов 38:33
В.Ю. Ирхин, М.И. Кацнельсон
Оглавление
1. Введение
2. Мир и человек в традиционных религиях
3. Альтернативные и нетрадиционные факторы современного западного
мировоззрения
4. Формирование и современное состояние европейской науки
4.1 Наука средневековья и переход к Новому времени
4.2 Современная наука
5. Познание, истина и ее критерии
6. Законы природы и религиозный Закон
7. Чудо
8. Символы в науке и религии. Слово и число
8.1 Числа и фигуры
8.2 Слово и символика букв
8.3 Математика как символическая система
9. Первоэлементы и атомизм
10. Выводы из квантовой механики: субъект и объект
11. Пространство и взаимодействие
12. Внутренние миры человека, сознание и мозг
13. Энергия
14. Свет
15. Время
15.1 Творение, цикличность и начало времени
15.2 Необратимость
15.3 Эволюция и конец времени
16. Заключение
Литература
Материалы дискуссий по книге:
Ю.И .Мирошников. Cтарик, ты не прав! Пять глав о пользе альтернатив
(Наука Урала, N4, февраль 2001)
Читательская конференция (Наука Урала, N5, март 2001)
Эта книга весьма необычна по форме изложения и поставленным целям. В
ней проведен сравнительный анализ естественнонаучных и традиционных
религиозных взглядов на проблемы, волнующие каждого мыслящего человека на
рубеже тысячелетий: критерии истинности знания, пространство и время,
сознание и физическая Вселенная, начало и конец мира. Являясь известными
специалистами в области теоретической физики, авторы без единой формулы
рассказывают о самых последних достижениях естественных наук (квантовая
механика, космология...). С другой стороны, они широко привлекают и цитируют
важнейшие религиозные, философские и эзотерические первоисточники,
большинство из которых практически недоступны массовому читателю. Предложен
обзор буддийской философии, оккультных учений и т.д. Излагая все эти трудные
вопросы, авторы не теряют чувства юмора. Благодаря широкому охвату материала
и объективному изложению различных точек зрения, книга может послужить
хорошим введением для всех, кто стремится к углубленному самообразованию,
духовному росту и личному пониманию (а в крайнем случае – справочным
пособием для любящих блеснуть эрудицией).
Ordinances of the heavens
V.Yu. Irkhin and M.I. Katsnelson
Summary
This book contains a comparative analysis of scientific and traditional
religious concepts that concern the problems which are most actual in the
end of millennium (criteria of verity, nature of space and time,
consciousness and physical universe, relation of brain and soul, origin and
end of the world etc.). Being well-known specialists in the field of
theoretical physics, the authors present in a popular form the recent
information about progress in the modern science. On the other hand, they
extensively use and cite the most important religious, philosophical and
esoteric texts, including ones which are hardly accessible for the reader. A
review of buddhistic philosophy, occult teachings etc. is given. The role of
symbols and laws in the science and religion is investigated. When
discussing the difficult scientific and spiritual questions, the authors do
not lose a sense of humour.
The magistral aim of the book is to give rise to the personal
understanding of each reader by objective demonstrating various (especially
traditional) points of view. The book may serve as a rich source of
miscellaneous information and facilitate spiritual growth for a wide
readership.
1. Введение
Вот что я вижу и что приводит меня в смятение. Куда бы я ни поглядел,
меня везде окружает мрак. Все, являемое мне природой, рождает лишь сомнение
и тревогу. Если бы я не видел в ней ничего, отмеченного печатью божества, я
утвердился бы в неверии; если бы на всем видел печать творца, успокоился бы,
полный веры. Но я вижу слишком много, чтобы отрицать, и слишком мало, чтобы
преисполниться уверенности, и сердце мое скорбит... Я по-прежнему не
понимаю, что я такое и что я должен делать, не ведаю ни своего положения, ни
дома (Б.Паскаль, Мысли).
Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите,
проповедуйте на кровлях (От Матфея 10:27).
– Родится ли истинная вера у существ, если они услышат такого рода
речи?
– Не говори так... Тщательное изучение подобного рода речей сможет
породить разум, исполненный веры, если к этим речам они будут относиться как
к истине (Алмазная сутра).
Естественнонаучная картина мира, основанная на постулате о
существовании объективных законов природы, не зависящих от человека, сыграла
важную роль в построении технической цивилизации, в которой мы живем. Она
преобладала в сознании европейцев в течение некоторого не слишком долгого
времени (в основном на протяжении "рационалистического" XIX века, после
разрушения традиционной религиозной картины). Как сейчас вновь становится
очевидным, такая картина является не единственной и имеет весьма
ограниченную область применения. Все чаще раздаются требования вернуться к
"традиционным ценностям", в основе своей – религиозным.
Только религия, которая в своем наивысшем проявлении не есть догма,
духовенство или ритуал, способна этически подготовить современного человека
к несению бремени великой ответственности, неизбежно вызываемой прогрессом
современной науки, и восстановить в нем ту веру, которая позволяет ему
завоевать личность теперь и сохранить ее в будущем... Если возможна точка
зрения за пределами физики, то нам следует мужественно смотреть в лицо такой
возможности, даже если она способна нарушить или склонить к изменению наш
нормальный образ жизни и мысли (Мухаммад Икбал, Возможна ли религия?).
В то же время рационализм и сциентизм настолько глубоко "пропахали"
психику современного человека, что подобные призывы сами по себе вряд ли
произведут тот эффект, на который они были рассчитаны.
В науке мне не хватало смысла, а в религии фактов (К.Г. Юнг,
Воспоминания).
На протяжении XVIII в. выросла печально известная пропасть между верой
и знанием. Вере недоставало опытного подтверждения, науке же недоставало
души (К.Г. Юнг, AION).
На протяжении прошлого столетия и частично предшествующего
общепризнанной была непримиримость конфликта между знанием и верой. Среди
передовых умов превалировало мнение, что настало время все больше заменять
веру знанием... Это правда, что убеждения лучше всего поддерживаются опытом
и ясным сознанием... Однако убеждения эти, необходимые и определяющие для
нашего поведения и суждений, нельзя обнаружить исключительно на твердой
стезе науки (А. Эйнштейн, Science and Religion).
Можешь поверить мне: сегодня даже люди религиозные в большинстве своем
настолько заражены научным мышлением, что не осмеливаются взглянуть, что же
это такое горит у них глубоко в сердце... Но вот что странно: мы закрыли
закрыли все это, как подозрительный колодец, но какая-то оставшаяся капля
этой жутковатой чудесной воды все-таки прожигает дыру во всех наших идеалах.
Ни один из них не идеален вполне, ни один не делает нас счастливыми (Р.
Музиль, Человек без свойств).
Существенную помощь в этой ситуации может оказать сравнительный анализ
научных и религиозных взглядов. Такой анализ с привлечением по возможности
объективной аргументации и является одной из основных целей этой книги.
Основная черта научного мировоззрения – это вера в возможность познания
"мира как он есть", абстрагируясь от того, кто именно познает этот мир.
Логически эта вера столь же недоказуема, как и любая вера вообще; основные
положения любого мировоззрения всегда постулируются (иногда это делается в
неявной форме). Что бы ни говорили о критериях истины профессиональные
мыслители, для "человека с улицы" истинность науки доказывается ее
практической эффективностью. Он твердо знает, что наука дала ему возможность
стремиться к обладанию (а иногда и реально обладать) телевизорами,
автомобилями, стиральными машинами, обеспечила его лекарствами, средствами
от перхоти и тараканов.
– Как это человек в здравом уме может быть против науки? – спросил
Кросби.
– Я бы уже давно умерла, если бы не пенициллин, – сказала Хэзел, – и
моя мама тоже.
– Сколько же сейчас лет вашей матушке? – спросил я.
– Сто шесть. Чудо, правда?
– Конечно, – согласился я.
– И я бы давно была вдовой, если бы не то лекарство, которым лечили
мужа, – сказала Хэзел (К. Воннегут, Колыбель для кошки).
Меньше всего мы бы хотели иронизировать над успехами той же научной
медицины, действительно спасшей множество человеческих жизней. К сожалению,
наука также привела к появлению очень эффективных способов эти жизни
отнимать.
Над чем бы ученые ни работали, у них все равно получается оружие (там
же).
Самое же главное – это невозможность уйти от вечного вопроса:
Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей
повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? (от Матфея 16:26).
Для того, чтобы создавать лекарства и транзисторы, необходимо мыслить и
понимать, а понимание науки как раз отсутствует в широких массах. (Мы
употребляем слово "мыслить" в обыденном смысле; в то же время, один из
наиболее влиятельных современных философов, М. Хайдеггер, полагал, что сила
науки как раз в том и состоит, что она не имеет никакого отношения к
мышлению.) Мысля, человек с неизбежностью натыкается на "вечные" вопросы о
природе пространства, времени, жизни и т.п. – как раз те вопросы, которые
традиционно рассматривались в различных религиозных системах. К тому же,
попытки полностью изгнать субъективный "человеческий фактор", забыв о том,
кто исследует мир, не могут быть успешными даже чисто логически.
Отрицание субъективного бессмысленно и внутренне противоречиво,
поскольку абстрактные идеи создаются людьми.
Пусть она (наука) занимается растениями, животными и звездами, но
поистине богохульством было бы обращаться так же с человеком, подрывая тем
самым этические и религиозные устои (С. Кьеркегор, цит. по: Дж. Холтон,
Тематический анализ науки).
В настоящее время наблюдается подъем интереса к традиционным
концепциям, а также бурный расцвет гуманитарных наук, в особенности
психологии. Благодаря отказу от абсолютного противопоставления субъекта и
объекта, эти науки позволяют обратиться к потребностям человека, выходящим
за рамки материальных. Однако буквальное повторение старого уже невозможно –
мы подходим к новому витку развития.
Естествоиспытатель – ребенок, который разбирает игрушку, гуманитарий –
тот, которого она волнует. Играть с фантазией и одновременно без нее. Но
каждому известно, что разбирание уже не запретишь (Р. Музиль, Человек без
свойств).
Как реакция на "чересчур" полное разделение наук на естественные и
гуманитарные, радикально различающиеся своими методами, все больший интерес
вызывают "пограничные" области исследования (биофизика, синергетика,
социология, парапсихология). Как бы то ни было, естественные науки далеко не
исчерпали своих резервов, и их связи со многими областями культуры только
углубляются.
Несмотря на отмеченную принципиальную неполноту, к концу XX века
естественные науки образуют стройное и в основном завершенное здание (в
частности, в отличие от начала века, говорить о "кризисе физики" не
приходится), и попытки "подкопа" под него кустарными средствами наивны. Не
являясь специалистами в области философии и гуманитарных наук, мы можем
отметить недостаточный уровень понимания естественнонаучных вопросов
гуманитариями, что делает их легкими жертвами наукообразно (например,
математически) оформленных и нередко недобросовестных спекуляций.
С другой стороны, среди ученых-естественников часто возникает
отторжение с ходу любых идей о "духовных факторах" и пренебрежительное
отношение ко всему, выходящему за рамки их кругозора, В ряде случаев
причиной этого является тривиальное непонимание отличия задач религии от
науки, образного и символического языка религиозных текстов и т.д. Такая
поверхностная позиция и взгляд "свысока" чреваты неразличением истинной
духовности и подделок под нее, которое ведет к опасному отсутствию
иммунитета по отношению к последним. Придерживающиеся же традиционных
религиозных убеждений ученые-физики обычно ограничиваются простой
констатацией согласованности науки и религии без серьезной аргументации
(см., напр., лекцию М. Планка "Религия и естествознание"). Впрочем, в
конечном счете такие вопросы действительно должны решаться каждым человеком
заново путем личных усилий (и набитых шишек), однако для этого нужна
достаточно полная и адекватная информация.
Имеющиеся попытки осмысления ситуации в современной науке в широком
ракурсе как правило основаны на "модных" восточных философских подходах.
Например, изложение в известной книге физика-теоретика Ф. Капры "Дао физики"
опирается на индобуддийскую философию и даосизм. Как правило, восточные
учения оказываются понятыми поверхностно. По-видимому, это неизбежно: для
по-настоящему глубокого проникновения в них нужны радикальная смена
понятийного аппарата и разрыв с западной традицией, которая всегда
присутствует в сознании или в бессознательном европейца. Пользуясь "чужими"
подходами, западный человек не использует свое главное преимущество –
личность, сформировавшуюся в христианской культуре. Кроме того,
игнорирование библейской традиции неверно и по существу – при правильном
осмыслении она также содержит все необходимые элементы для построения любой
"метатеории". Мы попытались восполнить этот пробел и продемонстрировать
глубокие собственные корни европейской науки, одновременно излагая и
восточную точку зрения (с опорой на оригинальные тексты) – в значительной
мере, для демонстрации параллелей на "светском" уровне. В ходе обсуждения
естественных наук основное внимание мы уделяем физике, о которой можем
судить достаточно профессионально.
Хотя классическая физика успешно работала в своей ограниченной области
описания, в квантовой механике ситуация существенно усложнилась. Старая
картина по-видимому действительно оказалась даже внутренне неполной,
поскольку возник ряд глубоких парадоксов, связанных с "вторжением"
субъекта-наблюдателя в законы природы. По нашему мнению, оптимистические
заявления о завершенности новой научной картины мира в настоящее время
необоснованны – реально здесь больше поставлено проблем, чем найдено
решений. В ряде случаев нам кажется необходимым указать на незаконные (по
крайней мере, сейчас) претензии естественных наук и разграничить область их
полномочий от других сфер реальности, поскольку "простые" объяснения,
основанные на применении неадекватного аппарата и языка, часто ведут к
глубоким заблуждениям.
Мы не ставим целью выдвижения революционных идей, а тем более новой
объединяющей концепции. Скорее мы считаем своей задачей объективное
изложение различных (особенно традиционных) точек зрения, которые, по нашему
мнению, могут быть полезными для будущего развития науки или для активного
формирования личного понимания читателя. Этим объясняется и достаточно
концентрированное изложение (подробные комментарии сделали бы наш труд
многотомным), сопровождаемое обилием цитат и не ведущее к простым
однозначным выводам.
Неосмотрителен вверяющий тайну перу своему, если не утаил от заурядного
ума и не заставил более разумно потрудиться и попотеть прежде, нежели
уразумеет ее. От начала всего проплывает в потоке этом целая флотилия мужей
мудрых, что путями многими труднейшие части мудрости от большинства
укрывают, дабы не вместили их. Одни знаками и стихами много тайн поведали.
Другие – словами загадочными и образными (Р. Бэкон, De mirabili potestate
artis et naturae).
Для некоторого облегчения восприятия мы цитируем как научные и
религиозно-философские, так и художественные тексты, тем самым апеллируя не
только к логическому, но и к образному мышлению (по словам Л. Кэрролла, в
книжке должны быть если уж не картинки, то разговоры).
Поскольку обсуждаемые в книге проблемы зацепляются друг за друга, нам
не всегда удается сохранить линейную логику изложения (впрочем, это
соответствует модному сейчас жанру гипертекста). Мы сознаем, что выбранный
жанр не является легким и требует существенных усилий при чтении. Впрочем,
надеемся, что каждый читатель сможет найти что-то интересное и полезное для
себя даже при первом беглом просмотре материала, а затем отыщет новые
увлекательные маршруты по этому лабиринту. Благодаря большому числу ссылок и
обширной библиографии, из него есть выходы к полным версиям первоисточников
(такой поворот действительно означал бы некоторую заслугу авторов).
Список литературы включает далеко не все использованные источники, а
лишь книги, непосредственно относящиеся к теме нашего труда, и доступные в
настоящее время издания важнейших текстов. Ссылки на издания, не входящие в
список литературы, по возможности оформлены более подробно (по крайней мере,
при первом упоминании). В цитатах сохранен курсив и часто орфография
оригиналов. Некоторые комментарии к ним мы даем в круглых скобках, а свое
эмоциональное отношение иногда выражаем восклицательными знаками (!).
Наконец, на всякий случай напоминаем, что обсуждение очень серьезных
вопросов с абсолютной внешней серьезностью было бы ошибкой.
Если объем или тон произведения начинают вызывать мысль, что автор
хочет подняться до итоговых сообщений, срочно показать, что ему грозит
совершенно противоположное – остаться с ничтожными результатами (Х.
Кортасар, Игра в классики, 137).
В порядке возможной самокритики приведем также следующее размышление о
проблемах стиля.
Хотя мое исследование ограничивается скромными пределами
психологических наблюдений, но я надеюсь, что оно может дать солидную
экспериментальную точку отправления для критики артистических, литературных
и, в некоторых случаях, даже научных произведений. Так, во-первых оно
заставит обратить внимание на чисто патологические признаки: излишнюю
тщательность отделки, злоупотребление символами, эпиграфами и аксессуарами,
... преувеличенную погоню за новизной. В литературе и ученых статьях такими
же признаками служат: претензии на остроумие, излишняя систематизация,
стремление говорить о себе, склонность заменять логику эпиграммой... Кроме
того, ненормальность этого тона выражается в манере писать библейским
языком, короткими периодами с подчеркиваниями или частым употреблением
известных слов. Признаюсь, замечая, как много субъектов из так называемых
руководителей общественного мнения отличаются подобными недостатками..., я
начинаю бояться за судьбу грядущих поколений (Ц. Ломброзо, Гениальность и
помешательство).
В главах 2 и 3 мы даем краткий обзор религиозных и нетрадиционных
представлений, необходимый для наших целей (включая философию буддизма,
оккультные учения). Читатель, не слишком интересующийся чисто
религиозно-философскими проблемами (или, наоборот, чувствующий себя в них
уверенно – это может относиться к гуманитариям), может пропустить эти
разделы при первом чтении и затем обращаться к ним по мере необходимости.
В главе 4 обсуждается зарождение и современное состояние европейской
науки как духовного и социального явления. Рассматриваются мотивации
научного исследования и их современный кризис в массовой науке.
В главах 5-7 мы обсуждаем вопросы об объективной, субъективной и
религиозной истине, методах передачи научного и мистического знания и опыта,
религиозный Закон и законы природы, проблему чудесного.
В главе 8 анализируются символика букв и чисел, другие символические
системы (герметизм, каббала, алхимия), язык математики и особенности
научного мышления. На этом заканчивается изложение "аппарата", и мы начинаем
рассматривать фактическую сторону научного мировоззрения.
В главе 9 затронуты вопросы, связанные с микромиром: строение вещества,
атомизм, первоэлементы. В главе 10 детально рассматриваются
мировоззренческие проблемы, возникшие в связи с квантовой механикой, в
частности, проблема взаимоотношений субъекта и объекта.
В главах 11-12 мы трактуем понятия пространства, обсуждаем внутренние
миры человека, проблему соотношения сознания, тела и мозга.
В главах 13-14 рассматриваются различные понимания энергии в религии,
восточной философии, физике, истории, психологии, лингвистике, а также свет
и его символика.
В главе 15 обсуждаются космологическое, термодинамическое и
психологическое понятия времени, эволюция и необратимость, происхождение и
судьба Вселенной.
Такие вопросы, как творение мира и роль сознания человека, являются
сквозными и затрагиваются во многих главах. Мы лишь кратко касаемся
этических проблем, поскольку они требуют отдельного рассмотрения.
Помимо различных текстов, в той или иной мере ставших вечными, в работе
над книгой неоценимую помощь оказали многие ныне живущие конкретные люди.
Здесь мы не будем перечислять их, так как, по формулировке Флоринды Доннер в
посвящении к книге "Сон ведьмы", это те, "чьи имена не могут быть названы".
2. Мир и человек в традиционных религиях
Слова мудрых – как иглы и как вбитые гвозди, и составители их – от
единого пастыря (Екклесиаст 12:11).
Скажи: "О люди писания! Вы ни на чем не держитесь, пока не установите
прямо Торы и Евангелия и того, что низведено вам от вашего Господа" (Коран
5:72(68)).
И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей:
если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в
книге сей; и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того
отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в
книге сей (Откровения 22:18-19).
Ибо вот, Царствие Божие внутрь вас есть (От Луки 17:21).
Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него
внимание Твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?
(Иов 7:17-18)
– Что есть человек? – тихо стонал он, – что есть человек? (Ф.
Дюрренматт, Судья и его палач)
Чтобы установить исходный пункт и основу для дальнейших (иногда весьма
расплывчатых и неоднозначных) рассуждений о многообразии воззрений
современного человека, мы начнем с обсуждения религиозного подхода,
стремящегося решить наиболее глубокие вопросы бытия. В отличие от
критического научного подхода, важнейшую роль во всех духовных традициях
играет авторитет священного писания и предания. Поэтому даже для
элементарного аутентичного знакомства с религиозными представлениями
необходимо обратиться не к сведениям из вторых и третьих рук, а к
оригинальным каноническим текстам. В западной (иудео-христианской) традиции
основной Книгой является Библия (в переводе с греческого это слово и
означает "книги"). Наибольшим авторитетом в иудаизме пользуется Тора –
первые пять книг Библии, записанные Моисеем (по преданию, посредством Торы
создан мир). В христианстве наиболее почитаемы четыре евангелия, но Ветхий
Завет безусловно сохраняет свое значение.
Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для
исправления, для наставления в праведности (2-е Тимофею 3:16).
В исламе главное место занимает арабский текст Корана, хотя авторитет
Торы и Евангелия не отрицается:
И отправили Мы по следам их Ису, сына Марйам, с подтверждением
истинности того, что ниспослано до него в Торе, и даровали Мы ему Евангелие,
в котором – руководство и свет, и с подтверждением истинности того, что
ниспослано до него в Торе, и руководством и увещанием для богобоязненных. И
пусть судят обладатели Евангелия по тому, что низвел в нем Аллах (Коран
5:50(46)-51(47)).
Безусловность авторитета Писания утверждается и в иных религиях, в
частности, в индуизме. Здесь четыре священные Веды (независимо от
исторических датировок) считаются единым целым, существующим извечно. На их
основе развиваются обширные комментаторские традиции.
Ни одно из речений Писания не может быть отвергнуто, но будучи
услышанным, оно должно присоединяться к ранее установленным, даже если
[последние] сами по себе лишены противоречий и образуют целое (Шанкара,
комментарий к Брахма-сутре).
Хотя буддисты отвергли авторитет индуистских Вед, они быстро
сформировали свой собственный обширный канон (в традиции северного буддизма
– махаяны он долго продолжал развиваться). Входящие в его состав сутры часто
имеют исторически позднее происхождение, но все равно трактуются как слова,
переданные от Будды. Они цитируются как основной аргумент не только в
религиозных, но и в философских и психологических трудах буддийских ученых.
В Алмазной сутре обращение к каноническому тексту ставится выше любых
религиозных добродетелей и благих дел.
Субхути, если какой-нибудь человек соберет в таком количестве семь
сокровищ, сколько в трех тысячах тысяч больших миров существует Сумеру,
царей гор, и поднесет их в дар, и если другой человек извлечет из этой
праджняпарамита-сутры хотя бы одну гатху в четыре стиха, заучит, прочтет,
изучит и проповедует ее другим людям, то количество благости счастья,
полученного [в награду] в первом случае, не составит и одной сотой благости
счастья, полученной за второе даяние, не составит и одной стомиллиардной
этой благости счастья, и количество их даже нельзя будет сравнить...
Субхути, пусть добрый муж или добрая женщина будут жертвовать жизнью столько
же раз, сколько песчинок в Ганге, а какой-нибудь человек проповедует людям
пусть даже только одну гатху в четыре стиха, извлеченную из этой сутры, и
счастье его будет во много раз больше.
Аналогичные чудесные свойства приписываются Лотосовой сутре, которую
иногда называют буддийской Библией.
Следуя всем этим традициям, ниже мы будем понимать тексты как данное, а
не подвергать их критическому анализу (предоставим это увлекательное, но
неконструктивное занятие тем, у кого избыток свободного времени). С
философской точки зрения роль текста можно проиллюстрировать следующим
высказыванием М. Мамардашвили.
Текст есть зеркало, коррегируя по которому мы проходим Путь. Не начав
строить текст, то есть продуктивным воображением не начав собирать что-то,
... я ничего не пойму.
Несмотря на широкий круг обсуждаемых далее учений, отметим, что для
западного читателя восприятие восточных традиций будет как правило более
поверхностным, чем библейской. До реального изучения восточных текстов на
Западе преобладал подход к Востоку "свысока". Подобные рассуждения можно
встретить, например, у Гегеля:
Восточная философия тоже рассматривает определенное содержание, но это
рассмотрение совершенно бессмыссленно, несистемно (Лекции по истории
философии).
В наше же время, как это ни парадоксально, восприятие восточных учений
(особенно на популярном уровне) зачастую становится легче, чем понимание
своей традиции, поскольку оно происходит более рационально. В этой связи Л.
Шестов, комментируя слова Лейбница "наша вера должна основываться на разуме,
в противном случае, почему стали бы мы предпочитать Библию Корану или
древним книгам браминов?", пишет:
N.P.: не делаай из меня твоего виртуального трахальщика ©
Ну...металЛАЙБРЕРИ всё-таки – куда без литературы!  :D
|
Новости
Группы
Статьи
Команда
Магазин